Последние месяцы туго стало и с продовольствием, и с товарами первой необходимости. Все запасы, которые сохранялись на контролируемой территории и те, что удавалось вывезти из торговых центров, которые оставляли на неконтролируемой территории, быстро шли на убыль. Войска удавалось ещё вполне прилично обеспечивать за счёт спецназовских пайков, которые оказались на складах учебного центра дивизии внутренних войск, находившимся тогда километрах в тридцати от северной границы Города совсем рядом с Федеральной трассой. Этот центр с его складами внутренним войскам удалось удерживать до самого конца Войны. Там же в особых, опечатанных хранилищах лежали приличные запасы чудо еды Штейнберга. Их вроде бы поначалу собирались уничтожить. Но запасливые военные интенданты «на всякий случай» не стали этого делать, а спрятали всё это в запломбированных контейнерах на дальних складах. И вот теперь эти запасы пригодились…
За еду тогда тоже никто не платил. Её просто раздавали с армейских грузовиков по определённой норме «в одни руки». («Наступил «военный коммунизм», – саркастически зло прокомментировал эту ситуацию «сэр Вольдемар». Александр сразу не понял, что тот имеет в виду. Но спрашивать не стал, постеснявшись, вдруг, своей исторической необразованности, хотя сам всегда признавался, что не является большим знатоком политической истории, считая её лишь пеной, прикрывающей, реальные процессы, которые двигают человеческую историю. Но потом, конечно, полюбопытствовал, что это такое, «военный коммунизм», и согласился, что тогдашняя ситуация в Городе очень была похожа на то давнее и странное историческое явление)
Никого не интересовали ни идентификаторы, ни потребительские модули, ни модули безопасности… Если тебе надоело прятаться и трястись от страха, ты мог прийти в один из вербовочных пунктов и, пройдя двухнедельную подготовку «молодого бойца», стать в ряды защитников Города. Если тебе для этого не хватало духа, ты должен был молча брать свою «пайку» и так же молча прятаться в своей «норе». Потому что тратить какие-то дополнительные силы и средства для подержания «внутреннего порядка» не было никакой возможности. Поначалу возникали какие-то конфликты, неизбежные при скудной и скученной жизни. Но приезжавший в таких случаях военный патруль быстро объяснял всем, не тратя времени на разборки, кто прав, кто виноват, что в следующий раз всех участников подобного конфликта просто свяжут и выкинут за линию Зоны Безопасности. А если кто-то начинал в этой ситуации «качать права», что-то выкрикивая про законы и права человека, – на него молча надевали наручники, подвозили куда-нибудь под самую линию боевых действий, снимали наручники и предлагали выбор: пуля в лоб на месте или «самостоятельное движение» туда, к «линии фронта». Защитник прав и свобод тут же грохался на колени. Ему позволяли вернуться в Город, твёрдо пообещав, что «второго раза» не будет.
Таким нехитрым способом удавалось поддерживать порядок в Городе. Хотя официальные органы власти прекратили своё фактическое существование, едва начались полномасштабные боевые действия. В Городе, конечно, оставалось несколько десятков каких-то до недавнего времени совсем ничего не значащих мелких чиновников, которым последовательно перепоручили «временное исполнение» каких-то там обязанностей. Но они, как и все, тихо сидели в своих норах, стараясь никак не проявлять свою причастность к официальным властям.
