– В результате появился я, – подытожил Зафс. – Где сейчас мои «активные» родственники?
– Двое погибли, – мрачно ответил отец. – Они оказали сопротивление при аресте и погибли.
– Мой брат не сопротивлялся! – горько выкрикнула мама. – Они убили его просто так! Предохраняясь!
– Не надо, Римма. – Доктор погладил жену по плечу. – Сейчас нам надо быть сильными и думать о Зафсе.
– Что со мной будет? – Картина убийства человека, виновного только в неординарности, больно отозвалась в мальчике.
Родители услышали эту боль, переглянулись, и отец, пряча глаза, ответил:
– Выбор за тобой, сынок. Еще какое-то время я могу медикаментозно подавлять, блокировать твои способности, а потом…
– Как долго? – перебил отца Зафс.
Доктор Варнаа прямо и честно взглянул в глаза сыну и ответил:
– Не знаю. Я не могу тебя заставлять, я имею право только просить, так как ты – исключение. Взрослый человек в теле ребенка.
– Не надо отступлений, папа, – проговорил сын. – Что ты собираешься делать дальше? И почему, когда я проник в мысли соседей, над городом не взвыли ловушки? Насколько я знаю, городские ловушки реагируют как раз на прямое ментальное воздействие.
– Да, они не провоцируют мозг телепата на ответ, как мощные ловушки административных зданий, а регистрируют только прямые ментальные всплески…
Отец отчего-то мялся, никак не мог или не хотел объяснить данный казус, и мама пришла ему на выручку:
– Вероятно, Зафс не отправлял на дом соседей мыслепоиск. Он послужил только как отражатель, да?
И это заискивающее «да» показалось Зафсу уверткой. «Они чего-то недоговаривают, – догадался мальчик. – Ловушка в любом случае должна была отреагировать. Но почему-то пропустила мой «всплеск». Не зацепилась… Но почему?..»
Родители вели себя странно, и в этом не было сомнений.
– Как нам следует поступить дальше? – Не добившись внятных разъяснений, Зафс пожалел отца и маму.
– Ты должен дождаться двадцатилетия, – безапелляционно сказал доктор Варнаа. – Я приторможу твое ментальное развитие медикаментозно, потом ты, как гражданин, сможешь доказать свою неагрессивность и потребовать переправить тебя в резервацию.
– Восемь лет. Мне терпеть еще почти восемь лет, – задумчиво проговорил мальчик.
Провести годы в тупой серости, отказаться от сверкающего потока мыслей… Какая пытка!
– Резервация лучше жизни в страхе смерти, – едва слышно проговорила мама.
– Тогда сейчас, – выпрямившись, произнес Зафс. – Я устал от транквилизаторов, устал прятать другие способности, пусть меня изолируют сегодня, сейчас или завтра. Я не буду принимать медикаменты. Интеллектуально я взрослый человек с годовалого возраста, и я готов доказать это любой комиссии. Или ты сомневаешься во мне, папа?
– Нет, – покачал головой доктор. – Интеллектуально ты на две головы выше любого профессора из этого университета. Но… – отец встал и заходил по комнате, – у нас с мамой тоже есть некоторые обязательства, мы должны заботиться…
– Не должны, – перебил Зафс. – Вы ничего мне не должны. Не ваша вина, что я родился таким. Даже если твои эксперименты как-то повлияли на мое развитие, я все равно говорю тебе спасибо, папа. Сегодня я впервые жил без воздействия транквилизаторов и впервые в полной мере ощутил, какое чудо – мысли. Не заставляй меня отказываться от этого великолепия.
– На восемь лет, – глядя на сына снизу вверх, проговорил отец. – Ты должен вырасти.
