Сын гадюки - страница 37

Будущий отец Чаушина поселился в Баобабовой роще задолго до появления людей в Мире живых. Он стал таким огромным, что запросто глотал взрослых куропаток и маленьких кабанчиков. Животные покрупнее умирали от его ядовитых укусов и съедались Аскуком по частям. Среди зверей у него не было соперников. Даже львы казались ему просто закуской с пушистой гривой, из-за которой есть их особого желания не было, разве что иногда, для устрашения прайда и публичной демонстрации себя в качестве венца эволюции.

Развивалось не только тело, но и разум гигантского змея. Все меньше его радовали рейды по Баобабовой роще и Бескрайним саваннам в поисках поживы. Все чаще всплывал в голове вопрос: «Для чего это все? Что я здесь делаю? Каково мое настоящее предназначение?»

Эти размышления лишали его аппетита и азарта в охоте. Аскук облюбовал себе самый большой баобаб в роще и почти все время проводил на его ветвях. Этот самый баобаб спустя многие годы Тэхи назвала Змеиным деревом. Видимо, было в нем что-то такое, что притягивает змеиные сущности.

Опутав своим телом крону Змеиного дерева, Аскук размышлял о вечном: почему природа сделала это с ним? Какова была задумка Создателя? Такое исключительное создание просто обязано иметь исключительное предназначение. Вот только в чем оно? Кому можно задать подобный вопрос?

Для Аскука было очевидно, что в Мире живых нет существа более разумного, чем он. Все эти рычащие, хрюкающие и щебечущие безмозглые создания, что копошатся вокруг в поисках пищи и партнеров для спаривания, разве могут они что-то знать о смысле существования? Ими движут лишь инстинкты выживания и размножения – больше ничего. Поиски смысла зашли в тупик. Аскук погрузился в экзистенциальное отчаяние, которое даже разделить не с кем. Гигантский змей решил больше никогда не спускаться со Змеиного дерева и просидел на нем много-много лет, пока однажды не началась страшная гроза. Разряд молнии ударил прямо в баобаб, тем самым забрав сразу две жизни: Змеиного дерева и Аскука.

Дух гигантского змея очнулся в Междумирье, среди всепоглощающей тьмы Пещеры раздумий.

– От тебя пахнет горелой курицей! – сказал картавый голос.

– Чего? – спросил змей.

– Да, именно курицей, которую кто-то спалил. Наверное, готовить не умел. Знаешь, я бы сейчас не отказался от хорошо прожаренного окорочка, ну или крылышка. Ребрышки, в общем-то, тоже ничего. Но вот окорочка – это лучшая часть курицы. У тебя есть с собой окорочок?

– Нет у меня никакого окорочка!

– Эх, жаль! Я-то уже понадеялся…

– Ты кто вообще такой?

– Мое имя Китл. Я тут живу с недавних пор. А тебя как зовут?

– Никак меня не зовут. Ты первый, кто об этом спросил.

– Без имени в Междумирье нельзя.

– Почему вдруг?

– Не знаю. Просто не принято как-то. Тебе нужно выбрать имя. У меня идея: сейчас я начну перечислять все имена, которые когда-то слышал, просто для вдохновения, и ты себе выберешь подходящее. Значит, слушай: Крут, Онита, Кезер, Битл, Ситл…

– Аскук.

– Уже?

– Да, меня зовут Аскук. Я – Царь змей.

– А змеи в курсе, что ты их царь?

– Да мне все равно. Если кто-то не согласен, пусть скажет мне это в лицо, – Аскук сверкнул глазами, и красное горячее свечение озарило жука-носорога, что стоял прямо перед носом змея.

– Ай, ты что делаешь? Горячо же! Я сейчас сам стану, как жареная курица.

«Ничего себе, как я умею, оказывается», – подумал Аскук и спросил нового знакомого: – В Междумирье всегда так темно?