Сын гадюки - страница 43

Я катил валун очень долго. За это время он сильно утомил меня жалобами.

– Теперь я не знаю, кто я… – причитал камень.

Восхождение к вершине вулкана с моим камнем стоило больших усилий. Сложно сказать, что создавало больше проблем: вес валуна или его бесконечное нытье. Поначалу оно казалось таким знакомым и понятным, но уже к середине пути я был полностью выжат, мне хотелось есть, пить, спать. Казалось, что я уже давно пропустил обед и вот-вот прохлопаю ужин. Как выяснилось гораздо позже, это путешествие заняло у меня три дня по меркам Мира живых. Но на Планете плачущих камней дни и ночи не сменяются. Там всегда закат, в какой бы ее части ты не оказался.

Несложно представить, что нытье валуна за это время осточертело мне, как племени кано вкус свеклы. В то же время стало очевидно, что этот камень в своей душе я таскаю все время, пусть и пытаюсь не обращать на него внимания, пусть мне и кажется, что я об этом почти не думаю. Но он со мной уже десять лет, и я ни дня больше не хочу с ним жить.

– А вдруг в моем прошлом осталось что-то важное, о чем я даже не подозреваю? – не успокаивался мой округлый собеседник.

К тому времени я был уже на вершине конуса и поставил валун аккурат на краю кратера.

– Знаешь что, друг… – сказал я своему камню.

– Что? – унылым голосом переспросил тот.

– Пошел ты! – не мешкая, я толкнул его в жерло.

Камень летел вниз, становясь все ближе к магме, а у меня в сердце что-то защемило. Как только он начал тонуть и плавиться, казалось, какая-то часть меня откололась и выгорает вместе с этим камнем. Такой родной и привычный, что я перестал его замечать, но очень остро почувствовал его отсутствие. Затем камень утонул, а я испытал катарсис.

Мое прошлое по-прежнему окутано пеленой тайны, за которую Крут и Онита запрещают заглядывать. И по всем правилам Планеты плачущих камней вулкан должен был мне желание. Я мог потребовать вернуть мою память, но вместо этого заказал перо с бесконечными чернилами. Мне больше не нужен ответ, потому что теперь я свободен от вопроса.

Вернувшись в мир живых, я нашел в своей хижине перо, которым написал эту главу, и напишу еще много. Мне больше не нужно беспокоиться о том, сколько кальмаров придется выдоить ради одной страницы текста. Лично мне ни одного. Спасибо вулкану.

Чаушин зачарованно читал книгу, на обложке которой было написано: «Шаманские тайны. Начата Уомбли». Предполагалась, что следующие поколения шаманов куроки продолжат ее, сохраняя полученные при жизни знания для преемников.

На шее Сына гадюки висело ожерелье с двумя клыками аллигатора. Еще один день без сторонней помощи, и он – взрослый мужчина.

С того момента как Чаушину удалось вернуться живым из Междумирья, прошло полгода. Поначалу Уомбли никого не подпускал к Сыну гадюки, строго-настрого запретив соплеменникам говорить с вернувшимся из Междумирья. Духи дали шаману четкое указание: Чаушин должен все вспомнить сам.

На протяжении месяца Уомбли приводил Чаушина в свою хижину каждое утро и до самого вечера проводил с ним свои странные ритуалы. Ритуалы эти были однообразными и уже на второй вечер начали раздражать Чаушина. Веря в своего наставника, беспамятный Сын гадюки продолжал, несмотря на раздражение. Весь вечер они сидели друг напротив друга. Уомбли задавал один и тот же вопрос:

– Кто ты?

Ни один ответ шамана не устраивал. Уомбли повторял:

– Кто ты?