Открыв его, вынимает две купюры номиналом пять тысяч. У меня, как у вороны из басни, спирает дыхание. Смотрю на деньги, а перед мысленным взором проносятся новые ботинки, теплая куртка… нормальная еда.
Герман, видимо заметив мою реакцию, холодно усмехается.
- Бери.
Встречаюсь глазами с его серым взглядом и невольно ежусь. Он намеренно меня унижает.
- Нет.
- Мало? – добавляет еще две купюры, буквально вводя меня в состояние шока.
Я таких денег сроду в руках не держала, но все равно упрямо качаю головой.
- У меня все есть… Мне не надо…
- Гордая, да?
Не гордая, но брать деньги Греховцева боюсь. Разворачиваюсь к двери и, судорожно шаря рукой, пытаюсь понять, как она открывается.
Герман сгребает почти полностью оторванный рукав толстовки в кулак и дергает на себя.
- Бери! Купи себе нормальную одежду!
- Не надо мне…
- Слушай сюда, сиротка! – вдруг повышает он голос, - мне похер на тебя и на твои лохмотья. Своим внешним видом ты позоришь Вуз и оскорбляешь мои эстетические чувства. Или ты приводишь себя в порядок или возвращаешься в свой колхоз!
6. Глава 6.
Возвращаюсь в общежитие уже вечером. Уставшая, продрогшая, взбудораженная, но, чего греха таить, довольная. Быстро умывшись, любовно раскладываю на кровати свои обновки.
Новая толстовка, темно-синие ботинки на плоской подошве, черные брюки из стрейчевой ткани и… та-дааам… синяя укороченная куртка. Разглаживаю ткань, смахивая с нее невидимые пылинки. Это, конечно не вещи из бутиков, но относиться я к ним намереваюсь крайне бережно.
Все это было куплено мной на небольшом крытом базаре в одном из спальных районов. Там ими торгуют чуть ли не на улице, и цены ниже магазинных раз в пять. А если учесть, что торговалась я до слез (слез продавцов), мне они обошлись еще дешевле.
Сэкономленных денег даже хватило на продукты. Печенье, макароны, тушенку, сахар и молоко.
Улыбаясь, развешиваю свое добро в шкафу. Радужное настроение омрачает лишь осознание того, на чьи деньги все это было куплено. Но ничего, соглашаясь их взять, я поклялась Греховцеву, что верну их все до последней копеечки.
Он лишь усмехнулся. Не поверил.
Следующим утром я буквально заставляю пойти себя на занятия. Трушу снова оказаться в туалете наедине с неадекватной троицей. Страшно и за себя и за свои новые вещи. А еще я боюсь и стыжусь встречи с Германом и его друзьями.
Я ведь его совсем не знаю. Вдруг, он всем расскажет, что я взяла у него деньги. Вчера об этом не подумала, а сегодня трясет от одной этой мысли. Если это произойдет, я стану объектом самой настоящей травли.
Я облажалась, да?!
На первую пару сознательно опаздываю. На переменах стараюсь не отсвечивать, а после занятий сразу убегаю в общагу.
Кажется, пронесло. Никто на меня и внимания не обратил, будто я внезапно превратилась в невидимку.
Подготовившись к завтрашнему семинару, я, со списком адресов в руках, иду искать себе работу. Это решение я приняла, когда взяла из рук Греховцева деньги. Без подработки долг вернуть я не смогу.
Первым делом захожу в кафе, расположенное всего в паре кварталов от универа. Там мне говорят, что опоздала, надо было в сентябре приходить, а сейчас все вакансии заняты более расторопными студентами.
Обхожу еще несколько мест. Предлагаю себя в качестве посудомойки, уборщицы или официантки на полдня или в ночную смену. Кое-где мне отказывают сразу, а в одном кафе обещают перезвонить.
