Если уж он и не убивал, то по крайней мере ранил или калечил алебардщиков.
– Что за люди! – бормотал Мендоса, казавшийся сильно пораженным этими выстрелами. – Флибустьеры расхваливают себя, но им никогда не сравниться с буканьерами. Теперь я понимаю, почему им удалось захватить Веракрус и даже Панаму с этим чертякой Морганом![37]
Однако испанцы оказались достойными потомками тех ужасных конкистадоров, кучки людей, разрушивших две могучих американских империи: мексиканскую и перуанскую. Даже без огнестрельного оружия они стойко удерживали позиции, отважно подставляя себя выстрелам буканьера и его сотоварищей, не теряя уверенности в том, что могут легко справиться с мелкой группкой авантюристов.
Они ползли в траве, горя желанием добраться до дерева и вступить в рукопашную.
Это упорство подействовало на Буттафуоко.
– У них должен быть какой-то план, – сказал буканьер графу.
– Какой? – спросил сеньор ди Вентимилья.
– Не могу догадаться, и это меня начинает беспокоить.
– Возможно, они рассчитывают на собак?
Буттафуоко покачал головой.
– Может быть, позже, – сказал он. – Видите их?
– Нет.
– А вы, Мендоса?
– Я вижу только качающуюся траву, – ответил моряк.
– А я своими по-настоящему гасконскими глазами различаю еще кое-что другое, – сказал дон Баррехо, забравшийся повыше других в надежде выделить кого-нибудь из авангарда.
– Ну, говорите.
– Вяжут пучки.
– Из хвороста?
– Да.
– Если им удастся подобраться сюда, они нас сожгут или по меньшей мере немножко поджарят. Это старый прием, но он не всегда удается. Сеньоры, шпаги у всех есть?
– И остры они как бритвы, – сказал Мендоса. – Клянусь, не хотел бы я их пробовать на своей шее.
– Что вы хотите делать с нашими шпагами, Буттафуоко? – спросил сеньор ди Вентимилья. – Перерубать алебарды? Это было бы плохой игрой.
– Нет, но их можно использовать против этих треклятых собак, – ответил буканьер.
– Если для этой цели, то не беспокойтесь.
– Но я же занимаюсь ими, – напомнил гасконец.
– Вечный хвастун! – проворчал Мендоса. – Такие люди поистине неисправимы.
– Продолжайте стрелять, – сказал буканьер. – И вы тоже, солдат. Авангард, кажется, не имеет желания колоть наши ноги своими алебардами.
– Ну уж до моих они бы точно не добрались, – откликнулся гасконец. – Для этого им потребуется лестница. Сейчас я кладу на землю каждые полминуты по человеку!
И вся четверка вновь, с нарастающим гневом, открыла стрельбу по зарослям. Буканьер, хорошо рассчитывавший свои выстрелы, показывал истинные чудеса меткости, однако испанцы постепенно захватывали территорию, несмотря на огромные потери.
Солдаты падали раненными или убитыми, но они пробирались через траву, неуклонно приближаясь к кустарникам.
Что они предпримут? Если бы у них была хоть какая-то аркебуза, солдаты, конечно, легко разделались бы с маленькой группкой врагов.
Вероятно, они собирались предпринять безнадежную атаку с холодным оружием.
Буттафуоко пришел в бешенство и отчаянно ругался, не переставая стрелять.
– Неужели не удастся прогнать их? – бормотал он. – Сколько же человек противостоит нам? Или это пустая стрельба по водам Гвадалквивира?
Но напрасно свистели пули над травами, тщетно палили четверо осажденных, все больше входя в раж.
Полусотни, решившие положить конец этому сражению, в ходе которого они уже понесли серьезные потери, по-прежнему приближались и окружали заросли.
– Что скажете, Буттафуоко? – спросил наконец сеньор ди Вентимилья. – Как наши дела?
