А третий… А третий у нее Захар. Идеальный Захар.
Господи, как она дошла до того, что сравнивает мужские члены?! И еще любуется?! Это был последний вопрос, который Уля все же успела себе задать, прежде чем Захар за руку резко поднял ее с лавки и прижал к себе.
Дальше уже в голову не смогло прибиться ничего. Ни у чего не было ни малейшего шанса пробиться в плотный горячий кокон наслаждения, который спеленал Ульяну по рукам и ногам.
Нет, спеленали Улю где-то и как-то в другом месте. Потому что руки ее были вольно закинуты за голову, ноги разведены так, как, кажется, они у Ульяны никогда не расходились. А Захар там, между ее бедер, творил с ней в своем фирменном стиле – сущее безобразие.
Уле делали такое не в первый раз. Но для нее каждый куни – а их в жизни Ульяны можно по пальцам пересчитать – был на преодоление себя. После первого раза Ульяна сделала себе тотальное и необратимое удаление нежелательной растительности в интимной зоне – на это ушло не очень много денег и усилий, потому что там и так было небогато на волосы, а после процедур и вовсе стало идеально гладко. Но поводов для сомнений каждый раз находилось. А достаточно ли она чистая? А вдруг там невкусно пахнет? А, может, там слишком много влаги?
А не захлебнется ли? А не подавится ли?
Впрочем, последними вопросами Уля троллила себя после, коря за то, что не умеет расслабиться и получить удовольствие от оральных ласк.
Теперь же она непостижимым образом расслабилась до состояния желе. И ни один из этих таких животрепещущих раньше вопросов Улю не волновал. Волновало ее сейчас только одно – чтобы у Захара хватило терпения!
Потому что ее поднимало и несло. Именно туда. Но неспешно. И ей очень хотелось, чтобы неотвратимо. Потому что если Захар не доведет ее до финала, то… то… то…
Довел. Этот мужчина и до греха, и до оргазма, и до звездочек перед глазами – доведет без проблем.
И, пока Уля дрожала, жалобно всхлипывала и пыталась отдышаться, Захар, матерясь сквозь зубы, резкими движениями перетряхивал ворох тканей вокруг, а потом издал торжествующий вскрик.
***
Если следующей тряпкой окажутся не его штаны – то гори оно все синим пламенем, включая самого Захара, запропастившиеся штаны и этот гондон в их кармане!
Но это оказались штаны. Трясущимися пальцами Захар вытащил из кармана пакетик, а дальше все быстро-быстро – надорвал, достал, раскатал. И взял.
О-фи-геть.
Снаружи она идеальная. А внутри – идеальная в квадрате – узкая, жаркая, скользкая. Захар рыкнул и дернулся вперед, почти до упора. Все, все нежности девочка получила сполна, теперь его очередь!
Уля охнула, и Захар все же замер. Так, как-то надо все-таки не жестить с девочкой в первый раз. Соберись!
Он перенес вес на предплечья.
– Что? Глубоко? – едва смог выдохнуть в нежное горячее ушко.
Она поерзала под ним, провела рукой от шеи по спине вниз, от чего Захар абсолютно неконтролируемо вздрогнул – и впилась ногтями в задницу.
– Мало. Давай глубже.
Ах ты же какая смелая… Ну, держись!
А дальше все было яростно, быстро, глубоко и, к сожалению, не очень долго. Ну да ничего, еще наверстают.
Именно эта мысль была единственной в пустой и гулкой голове. И почему-то вспомнились – вроде бы совершенно некстати – слова Артура, когда у него родилась дочь. Он сказал тогда: «Когда ты счастлив, ты хочешь, чтобы это повторилось». А потом добавил: «А когда ты любишь женщину – ты хочешь дочь, похожую на нее».
