– Кажется, приехал, – выглядывает в окошко бабушка Нина.
Я смотрю на свое отражение в зеркале и судорожно втягиваю воздух, который будто бы не достигает легких. Оборачиваюсь к сыну.
– Кирилл, – смотрю на своего самого красивого мальчика в мире. Сегодня он выглядит таким взрослым и нарядным, что мне не верится, как быстро он из кричащего кулечка превратился в маленького мужчину в оливковой рубашке и в тон ей шортах. – Прокатимся?
– Да! – радостно распахивает глаза. – Када?
– Сейчас, – улыбаюсь, стараясь спрятать за улыбкой собственное волнение.
Беру сына за ручку и вывожу на крыльцо. Смотрю первым делом в огород, проверяя, на месте ли остатки забора. Обнаружив все в таком же состоянии, как и накануне, помогаю сыну обуть сандалии и сама быстро натягиваю белые кеды, целенаправленно не обращая внимания на черный джип и мужчину, стоящего рядом с ним.
– Давайте, мои хорошие, с Богом! – выходит на крыльцо за нами баб Нина, закрывая дверь. И, повернувшись к нам, перекрещивает.
Я же в это мгновение как никогда верю во Всевышнего, способного уберечь нас с сыном.
Вешаю замок на дверь и, защелкнув его, беру малыша за руку и вывожу из ограды.
За соседним забором надрывается Графиня. Не нравится ей Измайлов. Наверное, она первая сука, которая не растекается перед ним лужицей. Эта мысль забавляет меня.
Чувствую на себе его взгляд, но боюсь встретиться с ним глазами.
– Неть, – слышу от Кирилла, когда, увидев Мирона, он останавливается. – Хочу домой.
– Сынок, мы сейчас прокатимся с тобой на этой большой машине и вернемся домой, – пытаюсь уговорить Кира, в то время как сама готова трусливо бежать обратно домой.
Сынок же стоит и волком смотрит на Измайлова. А тот поднимает с глаз на лоб солнцезащитные очки и медленно приближается к нам.
Инстинктивно крепче сжимаю руку ребенка. Сердце заходится в груди от волнения, но я терпеливо дожидаюсь, когда этот, бывший когда-то родным, мужчина присядет на корточки перед Кирюшей.
Сын обхватывает меня за ногу и прячется за мной.
– Привет, богатырь, – говорит Мирон. А я смотрю на то, как впервые отец моего ребенка говорит с сыном, и внутри меня что-то екает. – Меня зовут Мирон, а тебя как?
Кирилл ничего не отвечает.
– Ты, наверное, Кирилл? – а я напрягаю память, говорила ли Мирону, как зовут сына.
Но малыш молчит, лишь сильнее хватается за меня руками.
– А я друг твоей мамы.
На этой фразе из меня вырывается странный звук, похожий на хрюканье.
К счастью, Измайлов игнорирует это.
– Я хочу прокатить вас с мамой на машине. Хочешь порулить?
Все. Тут я понимаю, что теряю ребенка.
Кирилл осторожно выглядывает из-за меня и робко кивает.
– Тогда бери маму и пойдем в машину.
Мирон открывает водительскую дверь и показывает сыну салон.
Вижу, какими огромными глазами Кирюша смотрит на это светящееся огнями великолепие, как округляется ротик сына, и его восторг передается мне.
– Садись, покрути руль.
Я помогаю ребенку сесть на водительское сидение, и следующие пятнадцать минут мы с Измайловым терпеливо наблюдаем за тем, как сын крутит руль, нажимает кнопочки и издает звуки, похожие на рычание двигателя автомобиля. Я понимаю, что таким образом мы ни за что не доберемся до лаборатории и не избавимся от моего бывшего.
– Малыш, а теперь нам надо ехать. Быстро-быстро. Поедем? – говорю сыну.
– Дя! – радостно кричит Кирилл. – Поехали!
– Отлично! – улыбается Измайлов и открывает заднюю пассажирскую дверь. – Тогда тебе нужно занять свое место, – указывает он на детское кресло, а я гадаю, купил ли он его специально или это кресло его ребенка.
