– Мирон Сергеевич, что теперь делать? – слышу словно сквозь толщу воды мужской голос, но совершенно не понимаю, кто это и что ему нужно.
И абсолютно ничего вокруг не замечаю.
Передо мной только лицо мужчины, которого я любила когда-то.
Правильные черты лица, высокие скулы, прямой нос, губы, будто вырезанные из гранита, квадратный подбородок, покрытый темной щетиной, и карие глаза, практически черные, смотрящие на меня из-под широких бровей.
Раньше я тонула в их омутах. Вот и теперь мне кажется, что я вернулась на три года назад, когда не могла отвести от него глаз.
Его пристальный взгляд, снова бередит едва затянувшуюся рану.
Я едва смогла излечиться после нашего разрыва. Забыть подонка. И совсем не планировала встретить его снова.
Он так же поражен нашей встречей, как и я.
Нет. Для меня это больший шок.
Он мне здесь не нужен. Ни как привет из прошлого, ни тем более как захватчик моей земли.
В прошлом он растоптал меня, уничтожил, а теперь появился, чтобы добить. Выгнать ни с чем на улицу меня и сына. Но я ему этого не позволю.
Беру себя в руки и с трудом отрываю взгляд от бывшего.
– Баб Нин, возьмите, пожалуйста, Кирилла! – смотрю на соседку. – Покормите его, пожалуйста, – протягиваю ребенка женщине, стараясь убрать его скорее с глаз мерзавца.
– Конечно, Лидочка. Пойдем со мной, мой хороший, – держит она моего сыночка на руках, но он тянется ко мне.
– Мама! – говорит он. – К маме хосю, – хнычет он.
– Мама сейчас отправит наглых дядек восвояси и придет к тебе, – она уносит его, не поддаваясь на капризы.
А мне действительно нужно сосредоточиться на проблеме. С сыном на руках я не могу здраво мыслить, особенно когда напротив стоит его отец.
– Так как быть? – не унимается клетчатый. – Все приказы подписаны, акты о передаче земли – тоже. Но эта… – мужчина краснеет так, будто у него запор, – хозяйка, – слышу пренебрежение в голосе, – говорит, что ни о какой передаче собственности не слышала, как и о квартире в городе, купленной в обмен на эту хибару.
– Это мой дом, а не хибара! – одергиваю наглеца и снова готовлюсь обороняться. – И полиция уже едет сюда! – задираю выше подбородок.
– Вот как, – хмыкает Измайлов. – Полиция, – и какого-то черта он продолжает пялиться на меня.
– Да. Сейчас вы живо отсюда все вылетите!
Но глядя на самодовольную рожу мерзавца, я уже не настолько уверена в том, что все будет именно так, как говорю я.
– Вы подождите пока, – поворачивается Измайлов к своим рабочим. – Мы сейчас с девушкой все обсудим, и тогда я скажу, как будем действовать дальше.
Они не двигаются с места. Бывший многозначительно смотрит на этих крикливых вандалов, но те так и не понимают, что от них требуется.
– Идите погуляйте, мужики, – говорит прямо.
– А-а-а! Это… мы конечно, – мямлит что-то клетчатый и в унисон ему бубнит что-то машинист бульдозера.
Я провожаю взглядом подчиненных Измайлова и боюсь встретиться с ним глазами. Кажется, стоит нам установить зрительный контакт, как он тут же все поймет о том, что я натворила.
