Её слова словно удар под дых.
– Почему вы так думаете? – в животе холодом оседает страх.
Неужели все настолько очевидно?
– Кого еще ты могла так испугаться? Ты не спасовала перед бульдозером, а перед ним оторопела…
– Это ничего не значит.
– Именно поэтому ты хочешь отправить меня с сыном подальше, чтобы он ничего не понял. Ведь это отец Кирилла? – подает сыну стакан молока.
– Баб Нин, – понимаю, что у меня совершенно нет сил препираться и тем более лгать. – Вы же понимаете, что я не просто так от него скрываюсь сама и прячу сына?
– Уверена, что у тебя есть веские причины лишать ребенка отца.
– Он не нужен ему, – тяжело выдыхаю я. – Как и его семье. У него жена красивая и статусная. Наверняка у них и дети есть, поэтому он, скорее, огорчится тому, что Кир вообще существует, а не тому, что я его скрыла.
– Жизнь твоя, Лидочка. И тебе решать, как ее проживать. Но, может быть, в данной ситуации новость об отцовстве сыграла бы тебе на руку? – ее светло-голубые глаза смотрят на меня внимательно. В них нет осуждения, лишь терпение и принятие любого моего решения.
– Я не хочу манипулировать им с помощью сына, чтобы сохранить свою землю. Она принадлежит мне по наследству. У меня есть документы, подтверждающие это. Поэтому, кто бы ему ни продал мой участок, это незаконно.
Начинаю напряженно думать, кто бы мне смог помочь в данной ситуации.
– Мне нужна консультация юриста, – понимаю я с сожалением.
Ведь для этого мне придется ехать в город за двести километров. И за то время, что я буду отсутствовать, мой дом успеют сровнять с землей.
– Но для этого нужны какие-то гарантии от инициатора всего этого безобразия, – тяжело выдыхаю.
– Сдалась ему наша деревня, – поднимается соседка с места, убирая грязную посуду.
– А помните, я вам говорила, что нет ничего хорошего в том, чтобы наши участки скупали. Хотя вы радовались, когда пообещали построить курорт. Говорили, что будут рабочие места для местных.
– Кто ж знал, что они не постесняются забирать землю силой.
– Пусть только попробуют! – иду в зал, где стоит бабушкин буфет.
Я отодвигаю створку и достаю папку, спрятанную за хрустальной посудой и чайными наборами, что так бережно хранила бабуля.
Открываю папку, проверяя завещание и документы на дом. Все на месте, в целости и сохранности.
И вот теперь пусть только попробует выставить меня на улицу! Я найду на него управу.
– Так что с поездкой к сестре, баб Нин? – возвращаюсь на кухню.
– Мама, я покусал, – говорит Кирилл и тянет ко мне руки.
Положив папку на холодильник, помогаю сыну слезть со стула и веду его умываться. Наливаю в умывальник воды из ведра и ополаскиваю лицо сыну.
– Поиглай со мной! – заявляет сынишка и тянет меня в зал.
Понимаю, что проще поддаться, чем уговорить его поиграть самому. Следую за ним, наблюдая за тем, как Кирилл вываливает из ящика все свои кубики и машинки.
– Стлой голод! – командует.
– Ну так что, баб Нин? – говорю громче, чтобы меня услышала соседка.
Сама же начинаю строить из кубиков дома, расставлять вдоль дороги деревья, животных и машины.
– Не так, – говорит сын и убирает животных, собирая их в одну кучу. – Так надо.
Сводит светлые бровки, занимаясь пастбищем для коров, лошадей и овец.
– Я бы поехала, Лидочка, – заходит в комнату женщина, вытирая руки о фартук. – Так кто ж за Зорькой моей да курочками присмотрит? К тому же без меня огород засохнет.
– Баб Нин, и Зорьку, и курочек, и огород я беру на себя, – на все готова, лишь бы держать ребенка как можно дальше от Измайлова.
