Зато у младшого Явана всё было в полном ажуре: и при теле парень оказался, и при лице, и при фигуре… Росту он вымахал высоченного, прямо сказать, саженного. Одни лишь великаны над ним высились, но те-то были нескладными, а Яваха выглядел ладно: статный такой, плечистый, с мышцами, в меру бугристыми, в талии суженный и мясом не перегруженный. Ступни ног у него были громадными, ладони словно лопаты, а голова была большая, лобатая и покрытая соломенными патлами. Черты его лица, хоть и казались слегонца дурковатыми, но смотрелись браво и выдавали весёлость нрава: глаза этакие коровьи, с ресницами длинными, то серые, то вдруг голубые, нос курносый, такущей картошиной, а подбородок волевой, выпуклый и массивный. Губы Ванята имел толстые, будто скульптором лепленные, а на щеках у него красовались ямочки великолепные. Улыбка с его приветливой рожи практически не сходила и всех людей до его особы будто примагнитивала, особливо красных девах. Ох и липли они на Яваху!
А насчёт Ванькина голоса вообще разговор особый. То, что с ним вытворял балагур Ваня, трудно было даже представить. Когда он просто говорил, то слова с его уст лились удивительно звучно и мелодично, без малейшего намёка на какой-либо изъян. Но когда пересмешник Яван принимался кого-нибудь передразнивать, то тогда пиши пропало: до того потешно он жертву свою изображал, что все слушатели буквально лежали вповалку. Ну а если он вознамеривался попугать какого-нибудь несчастного, то от рыка Ваниного, из могучей груди исторгаемого, стёкла напрочь, бывало, вылетали… А какие стихи поэт нашенский сочинял! Как он пел! Э-э-э!.. Во всём-то он был молодец-молодчина: и плясун, и певец, и на гуслях игрец, и первейший боец с тоской да с кручиной.
Правда вот, силе его дивной особого применения не находилось. Ну, там, камни куда снести или брёвнышки передвинуть – это да, – но то ведь для него была сущая ерунда, разминочка лёгкая для молодецких мышц. Праведы мудрые говорили, что не для обычной жизни Яван народился, а для особой какой-то миссии, но вот для какой – не ведал того никто. При всём при том ел он на удивление мало, а мяса и рыбы даже не пробовал никогда: то, говаривал, не бычья еда. И добавлял, смеясь, что он частенько солнцем да ветром питается и потому собратьев своих жрать ему ни к чему… А вообще Ваньша кашу кушать предпочитал и овощи сырые. Зубы у него были крепкие, а челюсти сильные – любые коренья перетирал он ими в пыль. Ну а что касается молока, так вёдрами его Яван выпивал. В этом деле никто с ним не мог сравняться.
В молодёжных компаниях Ваня, как водится, верховодил и гулеванил себе вовсю, но зазнобы сердечной, странное дело, у него не было и жениться ни на одной крале он не хотел. Зубоскалил, что, мол, серьёзное это дело, а я-де в общении больно лёгок, не потяну, дескать, супружеского долга. Но друзьям по секрету он поведал, что ему как-то деваха некая чернявая во сне пригрезилась – и даже уже не раз. Красавица, сказывал – просто атас! Вот в эту-то дивную сонную грёзу и втюрился по уши богатырь наш тверёзый и никого другого для себя не желал. Странно, конечно, это было: такой амбал – и мечта какая-то чисто де́вичья, отчего и издевался над ним язва-царевич.
А зато в воинском ремесле подшучивать над Яваном охотников не находилось. Тогда-то уже когдатошнее единое собратство земное на отдельные государства да страны поделилося, и начала разгораться между этими кусками грызня. Иной раз и до войны дело доходило. Даже Расиянье, уж на что мощная была держава, а и она от набегов соседей-кочевников, бывало, страдала. Приходилося ставить на рубежах воинские заставы, и врагов жадных от них отражать нещадно. И Яван, и его братья в заставной службе, как и все, участвовали, а посему искусство ратное осваивали… И тут вскоре выяснилось, что учить Говяду особо-то и нечему. Да вообще-то и некому… Только ему какой-нибудь мастак способы обращения с мечом или с палицей начнёт показывать, а Яван ему: нет, брат, это делается не так… Да сам как надо и покажет. И такие фортеля из памяти врождённой он доставал, что бывалые ратники только ахали. В общем, в этом трудном деле он в короткое время всех превзошёл, а пределу своему умению не нашёл – сражаться-то всерьёз было не с кем. Да и зачем ему были нужны эти орудия ратные, когда и щелобаном любого мог ухлопать Яван.
