– Спасибо за твою заботу, Фома!
– Иначе и быть не могло! Я думал, мы оба с самого начала делали для него все, что могли.
– Фома!
– Ты боишься, что я скажу об этом Андерсу?
Дина собралась было уйти, но теперь замерла на месте. Потом подняла руку и обернулась к Фоме так резко, что он подумал: сейчас она ударит.
– И что же ты скажешь ему, Фома? – Она подошла к нему так близко, что он ощутил на лице ее дыхание.
Он не ответил ей, но и не шелохнулся.
– Ты стоишь на сене, – заметил он наконец.
– И что же ты скажешь Андерсу? – повторила Дина.
– Что Вениамин мой сын!
Дина прикрыла глаза. Когда она снова раскрыла их, она была спокойна.
– И ты думаешь, тебе удастся дожить до старости в усадьбе Андерса после того, как ты сообщишь ему эту новость?
– Нет, – коротко бросил он.
– В таком случае подумай о своих детях и о том, будут ли они счастливы с отцом, который мотается с места на место и сплетничает. Вениамину ты не нужен.
– А раньше был нужен! Мы со Стине…
– За то, что было раньше, спасибо! Но это еще не причина, чтобы ты теперь начал мстить. Разве тебе плохо живется? По-моему, ты живешь как граф – с кафельной печью и хрустальной люстрой. Еды у твоей семьи довольно. Все тебя уважают. Чего еще тебе надо? А?
Он весь сжался от ее слов. Они смотрели в разные стороны.
– Если бы нам было суждено…
– Нам никогда ничего не было суждено, – прервала она его.
– А слово? Почему ты не дала мне слова?
– Слово давать опасно. У тебя память как у лошади. И ты слишком сильно тянешь.
– Ты забыла?
– Я ничего не забыла! Ничего!
Двери конюшни открылись. Словно по знаку, Дина отступила от сена, а Фома нагнулся, чтобы поднять охапку.
– Значит, договорились! – громко сказала она.
В конюшню вошел работник.
Когда Фома пришел домой перекусить, Стине сияла. К ней заходила Дина и обещала привезти ей из Бергена новый ткацкий станок. На старом было трудно натягивать основу.
– Из-за десяти средних нитей приходится снимать пол-основы, – сказала она.
Фома кивнул. Он стянул с головы шапку и вымыл руки.
Однажды в конце осени Андерс и Вениамин разговорились за какой-то работой.
– Я думаю, следующим летом тебе стоит пойти со мной в Берген матросом, – как бы случайно обронил Андерс.
От этих слов у Вениамина подозрительно повлажнели глаза.
За работу он будет получать деньги, спать будет в кубрике вместе с матросами. Если во время вахты будет травить за борт, у него удержат из жалованья. Они ударили по рукам, ничего не сказав об этом Дине.
Храня их общую тайну, Вениамин чувствовал себя более взрослым. Однажды он увидел у себя на верхней губе пушок, который вырос за одну ночь и стал темнее. Вениамин торжественно взял опасную бритву Андерса и забрался на стул, чтобы лучше видеть себя в зеркале, висевшем над комодом. Но его рука, на которую он смотрел в зеркало, дрожала. Он даже порезал себе нос. С кровоточащим носом ему пришлось обратиться за помощью к Дине. Она не бранила его, лишь взглянула на бритву и промыла порез, чтобы остановить кровь.
– Я просто играл, – сказал он, стараясь обратить все в шутку.
– Я понимаю. На этот раз порез зарастет. Но в другой – ты отхватишь себе полноса.
Он кивнул и скользнул мимо нее в дверь.
– Ждать недолго, скоро эта забота будет преследовать тебя каждый день! – крикнула она ему вслед.
Он остановился и, не удержавшись, крикнул ей в ответ:
– А ты не знаешь, о чем мы с Андерсом договорились! Это наш с ним секрет!
