Пока «Матушка Карен» шла на юг, русский не издал ни звука. Должно быть, он не мог последовать за ними.
Мир был бескраен.
Люди на берегу даже не подозревали, какими неприступными и отвесными бывают горы и скалы. Чтобы понять это, нужно было проплыть мимо них светлой летней ночью.
А запах моря! Он ощущался всегда. Даже во сне. И заглушал все остальные запахи. От него люди менялись до неузнаваемости.
Ночи, впрочем, тоже изменились. Чем дальше на юг, тем они становились синее. И повсюду, где они бросали якорь и сходили на берег, чтобы запастись свежей водой и провиантом, люди говорили по-разному.
Вениамин читал, как Господь смешал языки в Вавилоне, но не подозревал, что подобное смешение может встретиться и в его родной стране.
– Так ведь Норвегия длинная, как кишка. И в каждой долине говорят по-своему, – объяснил Антон и отрезал кусок от соленого окорока, висевшего на сыромятном ремне на мачте.
– Нет, – возразил Вениамин, – вовсе не поэтому. Просто когда в Вавилоне смешались языки и люди перестали понимать друг друга, им пришлось разъехаться по свету и поселиться по отдельности!
Антон перестал жевать.
– Вот черт, как легко все объясняется, а я и не знал, – серьезно сказал он. – Но подожди, ты еще не слышал, как кудахчут женщины в Бергене! Вот кто, наверное, первый покинул Вавилон!
Удивительным в Бергене оказался не только язык. Вениамин слушал и смотрел. Ему приходилось следить за собой, а то он забывал даже дышать. Время от времени он громко и жадно втягивал в себя воздух и затихал до следующего вздоха. Неожиданно для себя он обратил внимание на новую Динину шляпу.
– Красивая, как сад эдемский! – одобрительно сказал он.
Но когда Дина попыталась вести его за руку, он отскочил в сторону:
– Еще не хватало! Не пойду за руку с женщиной! Неужели ты этого не понимаешь?
И пошел рядом с Андерсом. Одной рукой он держался за отворот тужурки, другую заложил за спину.
Больше всего его поразил Воген. Суда. Паруса. Крики. На расстоянии это было терпимо, но, когда они сошли на берег, вся эта новизна обрушилась на него. Бесконечные ряды крыш, островерхие фронтоны домов, причалы. Телеги и кареты, с лошадьми и без. А как здесь одевались! Такую странную одежду Вениамин видел только на картинках. Дамы несли на головах целые ширмы. А он-то думал, что такие шляпы носит только ленсманша Дагни!
На рыбном рынке все было гораздо проще. Даже запах тут был знакомый. Но сюда приходило и отсюда уходило столько людей, что Вениамин невольно подумал о муравьях, снующих из муравейника и обратно. Неясно было только, о чем все они хлопочут. Деревянные башмаки стучали по брусчатке, и каждый был занят своим делом совсем как в Рейнснесе. Во всяком случае те, что ходили пешком. Те же, что сидели в экипажах с откидным верхом, выглядели так, словно направлялись к пробсту на Рождество, которое почему-то перенеслось на середину лета.
Вениамин понял, почему в Бергене нужно быть прилично одетым, когда сходишь на берег. Андерс привез с собой часы на цепочке и теперь ходил в расстегнутом сюртуке.
Горы в Бергене выглядели смешно. Невысокие, они как будто не могли распрямиться под тяжестью этой массы людей. Близость гор была даже неприятна. Но бергенцы, по-видимому, привыкли к тому, что эти каменные кочки нависают над крышами их домов. Вениамин сказал об этом Андерсу.
– Только не советую говорить про это коренным бергенцам, – посмеиваясь, заметил Андерс.
