Сара почувствовала жажду. Она потянулась к тумбочке возле кровати за бутылкой негазированной воды, отвернула крышку, налила себе больше половины кружки и залпом выпила.
Время текло медленно, словно просачиваясь сквозь толстый слой песка. Веки роженицы становились все тяжелее. Ей хотелось открыть глаза, но сил на это уже не было. И прежде чем она провалилась в бездну беспамятства, до ее ушей еще долетали приглушенные голоса. Какой-то мужчина спросил:
– Что нам с ней теперь делать?
– Киньте в мусоросжигатель.
– Слишком большая. Она не поместится в печь.
– Тогда, черт возьми, разрежьте ее! От нее не должно остаться никаких следов…
Она пыталась подать хоть какой-нибудь знак, что жива, но не могла пошевелиться. Затем послышался скрип открывающейся двери. Кто-то бросил ее безвольное тело на каталку, откуда-то издалека до ее ушей донесся детский плач.…
Епископ Сандомирский, склонившись над столом, неловко – а может, и намеренно, провокационно – делал вид, будто с большим вниманием изучает некие документы, при этом лишь изредка, на долю секунды, поднимая глаза на сидящего напротив него священника. На вид тому было около пятидесяти лет, и он недавно вернулся из Рима в свою домашнюю епархию.
– Я тоже некоторое время жил в Риме, – говорил епископ не то своему визави, не то самому себе. – Да… прекрасные времена… Эти очаровательные вечера у Тибра… Не так ли? Архивы немного запущены… там надо кое-что привести в порядок… Помочь архивариусу… Со временем, когда появится опыт, удачно пойдет работа, дадим самостоятельные занятия… да… доверим какую-нибудь более ответственную должность…
Не отрывая взгляда от бумаг, он сделал рукой небрежный жест – махнул в сторону священника, указывая при этом на дверь. Так он одновременно и прощался, и заявлял, что ему уже больше нечего сказать.
Священник неспешно поднялся, склонил голову и, пробормотав что-то на прощание, вышел в коридор. В открытой настежь двери напротив епископского кабинета стоял отец Томас, секретарь, красивый блондин с пшеничными волосами и васильковыми глазами. Изучающим взглядом сквозь прищуренные веки он проводил визитера, при этом с иронией слегка скривив губы. Эта улыбка была сдержанной и почти незаметной, но отец Владислав Лещиц Бялецкий11 все равно уловил ее, и ему стало неуютно. Ведь еще совсем недавно в Ватикане он принадлежал к числу тех, кто решает за других, а теперь другие решают за него… Такова жизнь. Но в голове внезапно промелькнула мысль, что случайностей не бывает, ведь все запланировано… Только кем и что?.. Он надеялся, что придет время, и он, возможно, поймет…
В Ватикане перед отъездом он услышал, что это временная ссылка, она не навсегда. Однако для бывшего сановника одной из важнейших римских дикастерий12 это была трудная и унизительная ситуация.
Отец Петр Кукелка, директор епархиального архива, или, как назвал его епископ, архивариус, свою работу в данном учреждении рассматривал лишь с точки зрения ее полезности для его научной работы. С огромной благодарностью в сердце, хотя и с каменным лицом, он приветствовал крепким рукопожатием присланного ему помощника.
– Вам здесь скучно не будет.
– Я надеюсь сделать что-нибудь полезное.
– У вас есть ученая степень?.. – не то спросил, не то констатировал Петр.
– Да, я получил степень доктора гуманитарных наук в области истории. Более узкая специализация – архивное дело. Но мое увлечение – палеография и археология. Вот только это уже, скорее, личное, без какого-либо формального обучения.
