Оба тут же посмотрели на меня. Я застыл на месте. Генри некоторое время не сводил с меня глаз, а потом кивнул на тазик с водой. Без лишних слов я понял, что надо делать, и принялся мыть руки. Тем временем Люсьен наконец нашла место на столе для кастрюли с горячей, дымящейся картошкой. Я сглотнул слюну и сел за стол.
– Приятного аппетита, мои дорогие, – мягкий, ласковый голос Люсьен дал сигнал к началу трапезы.
Руки мои мгновенно заработали, отправляя еду в рот с такой скоростью, что я сам испугался, будто могу съесть всё, не оставив другим. Но на столе действительно было много еды. Я ел быстро и жадно, иногда бросая взгляды то на Генри, то на Люсьен. Старик ел медленно и молчаливо. Он задумчиво смотрел в окно, лишь изредка отрываясь, чтобы взять еду со стола. Люсьен с улыбкой смотрела то на меня, то на него. В ее глазах было выражение сравнимое с щенячьей радостью, когда они смотрят на хозяина и ждут похвалы. Ей нравилось, что мы так аппетитно уплетаем еду, которую она приготовила. Люсьен нравилось нас кормить. Она наслаждалась этим моментом, особенно глядя на меня. Я, расправившись с кусочком сыра, перешел к мясу, не забывая о вареной картошке. Моя любимая кружка с молоком стояла рядом, и я периодически подносил её ко рту. После каждого глотка я вытирал губы, зная, что там наверняка оставался молочный след. Улыбка Люсьен в эти моменты становилась ещё шире, подтверждая мою догадку.
– Точно не помню, когда это было… Шесть лет назад, может быть, а то и больше, – неожиданно заговорил Генри, продолжая жевать и задумчиво смотреть в окно. – Небольшой отряд, человек семь, конные. Мечи за спиной, сами в кольчугах. Поднялись к храму и разбили там лагерь. Прямо на лестнице. Орали, скандалили, требовали, чтобы вышел некий мастер Фарум. Но он так и не показался. Несколько дней они пытались его выманить, угрожая взломать ворота, разбить окна, однако так и не решились. Никто не знал, что их останавливало, пока однажды из Темнидара не прибыли королевские солдаты, и конфликт был урегулирован. К счастью, побоища не случилось. Полдня они о чём-то переговаривались, а затем обе группы просто собрали монатки и покинули эти места, оставив после себя лишь пыль и множество вопросов. Шептались, что монахи могли быть замешаны в каком-то убийстве. Якобы важного вельможу, чьё имя я уже не помню, зарезали прямо при дворе. Отряд, разбивший лагерь у их храма, состоял из родственников убитого. Возможно, монахов подставили, а возможно, они действительно совершили это жестокое преступление, но истину мы уже никогда не узнаем. Ещё удивительнее то, что сам король заступился за них, направив к храму своих людей.
Я внимательно слушал, медленно пережёвывая пищу. Мой желудок уже был полон, но останавливаться не хотелось. Люсьен тоже молчала, уставившись в тарелку. Брови её сдвинулись. Казалось, что она обдумывала услышанное, оценивала эту информацию и размышляла, правильно ли Генри сделал, рассказав мне об этом. Или, может быть, она просто недоумевала, почему он вдруг заговорил об этом.
– Еще неясно, за кого он заступился, – стараясь придать нотки наивности голосу, пробубнил я. В памяти продолжала вертеться утренняя погоня и удивительная ловкость служителя храма.
Генри, с недоумением, уставился на меня. Мне пришлось объясниться:
– Ну, эти монахи, они мастера в боевых искусствах. Я как-то видел, как несколько учеников поднимались в горы, устраивали тренировки, видимо, просто забавлялись.
