– Я пулемёт к дереву привяжу и сектор обстрела приемлемый обеспечу.
– Станок к плотику привязать не проблема, – засомневался штатный стрелок, – но ствол всё равно низко расположен будет – цели не видать. Разве что пехота сама на нас по грязи в контратаку полезет.
– Действуйте по обстановке, – отмахнулся поручик и заторопился в обход вражеских позиций. Рота побрела молча – как на убой шли, особо выжить уже и не надеялись.
У ствола дуба остался пулемётный расчёт из пяти бойцов и причисленный казачок.
– Можа-а, станок тихонечко до самого край леса дотащим, – задумался старший расчёта. – Тогда, если австрияки в штыки на наших полезут, сбоку ударим.
– Да я же говорю: на дерево надо пулемёт затащить, – ошарашил странным манёвром чудаковатый казачок.
– Дурень, там же даже верёвки не помогут, – вылупил глаза на ошалелого профана специалист. – Отдача ствол мотать во все стороны будет, не прицелишься.
– Я станок надёжно в развилке ствола закреплю, – начал деловито обвязывать пулемёт припасённой верёвкой Алексей. – Вы мне потом на дерево коробки с пулемётными лентами подайте. Я верёвку с петлёй спущу.
– Нет там сектора обстрела, мелкие ветви обзор застят.
– Шашкой срублю, – кивнул за спину бойкий казачок.
– Так это же дуб, – пытался образумить сумасшедшего старший, – тут и топором не всякую ветку за раз срубишь.
Однако казачок разумных доводов не слушал, обвязал свободный конец верёвки вокруг пояса и полез на дерево. Надо сказать, взобрался по голому стволу лихо – двумя ножами, что из-за спины выхватил, словно острыми когтями застучал по вековой коре.
– Ух ты, как кошак! – охнул стрелок.
А казачок уже скрылся в густой кроне и пулемёт наверх тащит. Три секунды, и четырёхпудовый агрегат взлетает ввысь. Ещё минута, и из ветвей спускается конец верёвочной петли.
Солдаты пожимают плечами и привязывают три коробки с патронами. Тоже вес не маленький – почитай, два пуда будет. Секунда, и груз рывком затянут на дерево.
Через недолгую паузу, по стволу дуба начинает молотить сумасшедший дятел. Такой грохот всех австрияков по тревоге поднимет!
– Занять оборону! – уже не таясь, зло орёт старший расчёта и, передёрнув затвор карабина, прячется за необъятным стволом дуба. Остальная четвёрка, увязая по колено в грязной жиже, рассыпается цепью за соседними деревьями.
Сверху на голову старшего сыплются срубленные ветки, в воздухе кружат дубовые листья, словно где-то над головой невидимый великан подстригает крону декоративного кустарника, только из гигантских дубов.
Вражеская пехота не рискнула вылезти из окопа на шум, только ощетинилась стволами винтовок. В этот момент русский батальон уже в полный рост, молча, шёл в атаку.
Через секунду австрийские пулемётчики огнём прижали пехоту к земле. Солдаты стремились укрыться за телами павших казаков и их лошадей.
Зло свистящие пули безжалостно добивали раненых лошадей, вскапывали землю у изголовья русских солдат. Свинцовый ливень щедро поливал ратное поле. Небо грохотало.
Но внезапно в жуткую симфонию смерти ворвался отличный от предыдущего рокота размеренный стрёкот одинокого виртуоза. И многочисленный оркестр профанов пристыжено умолк.
Казалось, каждая пуля виртуоза била в мозг. Каждая пулемётная строка ложилась ровненько по линии окопов. На огневых позициях пулемётных расчётов виртуоз выписывал замысловатые узоры, с негодованием ломая и круша инструменты неумелых музыкантов.
