Сердце пронзила странная, холодная дрожь, и слова потекли с языка сами, без участия рассудка:
– Ты, мнящий в своей власти других, имеешь ли ты власть над собой и собственной жизнью? Ничто и никто не поможет тебе, когда пламя явится во мраке, и кров над твоей головой рухнет!
Майор приподнял брови, но когда заговорил, в голосе его не было ни удивления, ни гнева:
– А, еще один псих… Учти, нам безумцы без надобности, сейчас не время для глупой болтовни, мы должны сплотиться и выжить. Продолжишь нести ерунду – закончишь плохо, заруби это себе на носу.
Кирилл недоуменно моргал, пытаясь осознать, что с ним произошло, и когда случилась эта гроза с пожаром, в прошлом году или пять лет тому назад… или вообще это картинка из детства?
Память буксовала, и от этого он чувствовал себя неуютно.
– Уводи, – приказал Дериев, – в бригаду Саленко.
Василич кивнул и практически потащил Кирилла за собой.
Выходя из кабинета, тот заметил удивленные глаза часовых, и понял, что они все слышали.
– Парочку ненормальных мы уже расстреляли, – сказал Василич буднично, когда они спускались по лестнице.
– Не сомневаюсь, – сказал Кирилл, и сглотнул.
В вестибюле его передали под охрану двоих бойцов, и те повели журналиста на улицу. Они пересекли площадь, и по широкой лестнице поднялись к уцелевшему дому, серой пятиэтажке-хрущовке.
Если судить по сохранившимся вывескам, на первом этаже некогда располагалась аптека, и отделения сразу двух банков.
– Что, придется деньги считать? – спросил Кирилл, поняв, что его ведут к двери под надписью «Сбербанк».
– Ага, – один из бойцов загоготал. – Они нынче даже на подтирку не годятся, скользкие больно…
Здесь тоже стояли охранники, а внутри, в просторном зале, обнаружилось множество спавших на матрасах мужчин. От запаха потных носков, грязной одежды и сероводорода у Кирилла зачесалось в носу, захотелось немедленно выскочить обратно на улицу.
– Тут будешь жить, – сказал веснушчатый рыжий охранник. – Матрас, одеяло к вечеру получишь, а сейчас тебе ложиться смысла нет, скоро побудка и завтрак… вот бригадир ваш явится…
Бригадир не заставил себя ждать – хлопнула дверь, и переступивший через порог малорослый и носатый мужичок гаркнул:
– Подъем, мать вашу! Разоспались, разодрать вас три раза!
Затем он глянул на Кирилла и поинтересовался:
– Кто? Новенький?
– Так точно, – ответил рыжий.
– В общем, слушай, – сказал бригадир, подойдя поближе. – Все просто – ты делаешь то, что тебе говорят, за это получаешь еду и защиту, и все мы трудимся на благо коммуны ради сохранения цивилизации.
Нечто подобное могли начертать на своих знаменах и нацисты, и большевики, да и вообще представители любого тиранического режима – трудись и радуйся, а мы будем тебя кормить и охранять.
– Ясно, – сказал Кирилл, думая, что надолго он здесь не останется – сбежит при первой возможности.
Он должен найти Машеньку, убедиться, что с ней все в порядке.
– Это мы посмотрим, – Саленко поглядел недоверчиво, и, отвернувшись, заорал: – Пошли! Шевелимся, шевелимся!
Спавшие поднимались, зевали и потягивались, некоторые бросали на бригадира злобные взгляды. Тут были исключительно мужчины, от уже окрепших подростков до еще сильных стариков, но выглядели они грязными и заморенными.
– Всем оправиться! – продолжал командовать Саленко. – Сейчас привезут завтрак!
Оправляться полагалось у торца дома, там, где густо разрослась сирень, но пахло вовсе не цветами, а фекалиями и мочой.
