– Здрассьте.
– Ты меня убить должен был…
Вздрагиваю.
– И что? Х-хотите, чтобы я вас…
– Да нет. Ты хоть сам понял, что сделал, когда меня не убил?
– А что?
– А то… Они же теперь меня и не замечают… меня как будто и не существует вовсе…
– Так здорово же, теперь вся жизнь впереди сигналы расшифровывать…
– Это-то да, а кушать что? Зарплату мне теперь тоже никто не принесет…
– А, сию минуту… – хочу позвать служанку, чтобы принесла завтрак, понимаю, что не знаю, как её зовут, а вот уже сама катит тележку с полными тарелками, спасибо, большое спасибо…
Вспоминаю:
– Вы вроде записи какие-то делали… расчеты…
– Было дело.
Осторожно спрашиваю:
– А они… сохранились?
– Обижаешь, конечно сохранились… с собой ношу…
– Можно… взглянуть?
– Взгляните.
Открываю тетрадь.
Не понимаю.
Количество абонентов – 8
Количество вариантов состояний человеческой судьбы – 8
И всё.
– А чего у вас восьмерка набок свалилась?
– Какая восьмерка? Э-э-эх, сам ты восьмерка…
– А что?
– Что-что… знак бесконечности знаешь?
Я плотнее закутываюсь в свою скорлупу и расправляю крылья
Понимаю, странно звучит – закутываюсь. В скорлупу. Но в голову пришло именно это – закутываюсь. В скорлупу.
И расправляю крылья.
Приближаюсь к шару, окутанному серым туманом, вращаюсь вокруг него – все ближе, ближе, ближе. Шар чувствует меня, шар хватает меня – на расстоянии, держит в поле гравитации, не отпускает.
Отбрасываю крылья – больше они не нужны.
Падаю.
Туман расступается, проглатывает меня, увлекает глубже, глубже, глубже, навстречу неизвестности.
Хочу выпустить парашют, не выпускаю, всё равно некуда падать, мягко парю в тумане.
Моя скорлупа касается почвы.
Еще раз проверяю всё от и до, еще раз взвешиваю все за и против – выхожу из скорлупы.
Это можно назвать вторым рождением.
Туман прикасается ко мне, думает, сжечь меня дочиста или нет. Наконец, осторожно обнимает, принюхивается, чуть расступается, когда я делаю шаг вперед.
Это моя память.
Только моя.
Я тебе её не дам.
Ты входишь в комнату, ты видишь, что я перебираю память, свою память, до которой тебе не добраться.
– Смотришь? – спрашиваешь ты.
Пожимаю плечами – как видишь.
Спрашиваю:
– Хочешь посмотреть?
Ты осторожно киваешь:
– Не откажусь.
Я вывожу память на экран. Это неудобно, память движется медленно, ужасно медленно.
– А то давай… объединим, – предлагаешь ты.
– Ладно, и так видно.
Я не хочу объединять наши сознания.
Я не хочу становиться тобой.
Я просыпаюсь.
Вернее, не так.
Я выхожу из небытия.
Оглядываюсь.
Голубоватое сияние Фомальгаута смотрит на меня единственным глазом. Датчики услужливо подсказывают мне, что это Фомальгаут Бэ, я не понимаю, как Бэ, если Фомальгаут Бэ должен светиться желтым.
Датчики уверяют, что не ошиблись, что все так и есть.
Пожимаю плечами.
Навигатор ведет меня к единственной планете.
Плотнее закутываюсь в свою скорлупу и расправляю крылья.
Ты говоришь:
– Пойдем.
Мы с тобой выходим на улицу. Ты боишься отпускать меня одного, ты боишься, что я буду сам по себе.
Оглядываю улицу, отчаянно вспоминаю, как идти, по тротуарам, или по середине улицы, нет, кажется, все-таки по тротуарам…
Шагаю на тротуар, ты хватаешь меня, тащишь на середину улицы, шепчешь мне в лицо:
– Идиот.
Даже не возражаю. Идиот и есть. Будто в подтверждение моих слов из тротуара поднимается громадина подземной высотки, черт, хоть бы сигнал предупреждающий дали, или на хрен нужен какой-то сигнал, кроме меня никто вот так на тротуар не попрется…
