Ты говоришь:
– Тебя одного отпустить, ты вообще тут убьешься на хрен…
Молчу.
Понимаю, что ты имеешь в виду другое.
Ты боишься, что я стану сам по себе.
Нет, это опять был Белый Кролик. Он неторопливо трусил обратно, озабоченно озираясь, словно что-то потерял, и продолжал бормотать себе под нос:
– И еще эта Герцогиня! Пропала моя головушка, и шкурка пропала, и усики тоже! Пиши пропало! Велит она меня казнить, нет на нее пропасти! И где только я их мог обронить?
Читаю.
Понимаю, что дальше читать не буду, закрываю Алису в Стране Чудес.
Оглядываю вереницу книг.
Понимаю, что читать не хочу.
Ничего не хочу.
Вообще.
Ложусь спать.
Засыпать почему-то страшно, мне кажется, что я умираю, несколько минут мой разум сопротивляется, отчаянно хочет жить.
Я стараюсь утешить его, объяснить, что я не умру, я обязательно проснусь.
Через пятьсот лет.
Я просыпаюсь…
Вернее, не так.
Я выхожу из небытия…
– Ну а на каком основании…
– Встаньте, пожалуйста.
Встаю, пожалуйста.
– На каком основании вы отказываете мне в праве на жизнь?
Судья смотрит не на меня, а куда-то сквозь меня.
– Да вы поймите, ни в чем мы вам не отказываем… мы вообще не знаем, что делать. Беспрецедентный случай, человек судится сам с собой.
Снова вскакиваю.
– Категорически опровергаю, прошу не считать меня копией данного гражданина!
Ты смотришь на меня.
С ненавистью.
Я знаю, ты хочешь убить меня. Но ты не убьешь меня, я нужен тебе живым.
– Ты там живой еще? – спрашиваешь ты.
Отвечаю в динамик:
– Живем помаленьку.
Жду. Сигнал от меня до тебя идет долго-долго, чем дальше, тем дольше.
Через час приходит ответ:
– А то ты на связь не выходил, я уж думал, случилось чего…
– Да нет, ничего…
Хочу сказать, что вчера была орбита Плутона.
Не говорю.
Воспоминания.
Они принадлежат только мне.
Ты тоже можешь их посмотреть, но только со стороны.
Ты не можешь войти в мое сознание.
Я не позволю.
– Я хотел бы сделать копию сознания.
Человек за столом поворачивает ко мне пластиковое лицо:
– Зачем?
– Видите как… хочу космос исследовать… я сам здесь, на земле буду, а копия моя там…
– Вы отдаете себе отчет, чем вы рискуете?
Не понимаю.
– А чем я рискую?
Человек за столом мнется, по его лицу скользит подобие эмоций.
– Ну… не знаю… но дело рискованное.
– Ну а чем оно рискованное? Ну, я понимаю, что моя копия может погибнуть там… в космосе… Или что я могу умереть на земле, пока моя копия будет там…
– И что вы будете чувствовать тогда?
– Ну… не знаю… ну как если бы близкий человек умер… друг умер…
Это наше с тобой общее воспоминание.
Одно на двоих.
– Немедленно остановитесь!
Человек не останавливается.
Выстрелы.
То есть, это я так их называю про себя, выстрелами – этот поток волн.
Человек падает замертво, пластиковое тело шмякается на дорогу, кто-то в толпе бормочет, с телом-то поосторожнее, пригодится еще…
Думаю, в чем он был виноват.
Этот.
Лежащий на улице.
Люди в форме подходят к упавшему, осторожно поднимают, ловят на себе мой оторопелый взгляд, кто-то кивает мне, не бойтесь, память ему подчистят, все хорошо будет…
– Почему-то вздрагиваю.
Память…
Подчистят…
– Пойдем, – ты ведешь меня через толпу, ты командуешь мной, как будто я и не человек вовсе…
Не человек…
Туман обнимает меня, тянется ко мне, повторяет очертания моего тела. Я уже догадываюсь, что этот туман – живой, он окутывает камни, он подтачивает их со всех сторон, чтобы изваять мое каменное подобие…
Это моя память.
Моя.
А не твоя.
– Боюсь, ничем не смогу помочь… – адвокат смотрит на меня с сочувствием, – конечно, жалко вас… но по закону вы не имеете права… права…
