– Да пусть даже и ощипанного! Не твоя печаль!
– Ну нет, он тебе не подходит, – с сомнением качает головой рыжун, – не одобряю.
– Спасибо, только тебя забыть спросила. – Вот как такого изгонять? Водичкой святой побрызгать? – А одобряешь ты, конечно, только себя?!
– Точно! – Поднимает палец вверх. – Жрать хочу.
– Если рассчитываешь, что я буду готовить…
– То ты мне отгрызёшь голову, понял. Нет, сейчас сюда приедет мраморная вырезка. Четыре идеальных медальона. Их никогда не замораживали, а только слегка охладили, положили в вакуумный пакет и отправили самолётом, где голубоглазая стюардесса шептала им ласковые слова и внимательно следила за температурным режимом. Я слегка обжарю их на нашей новой сковороде-гриль на топлёном масле гхи с розмариновой пастой моей личной заготовки, потом намелю на них чёрного перца в новой мельничке, заверну в кусок фольги – каждый отдельно, а дальше отправлю в разогретую духовку на пятнадцать минут. Потом знаешь что? Достану их на ту новую доску из слэба – покупали вместе с Лисом, кстати, и они будут отдыхать пять минут. Я переложу их по два на красивые тарелочки, которые, ты, видимо, приобрела в приступе домохозяйства, но так и не достала из упаковки, посолю крупной морской солью и украшу горой руколы и кресс-салата. Любишь кресс-салат? Я могу съесть килограмм, не меньше! На гарнир у нас будет белый киноа с подливой из масла, оставшегося от поджарки мяса. Обожаю, как эти зёрнышки лопаются на зубах. – Леший улыбается, откладывает книжку и идёт к как раз зазвонившему домофону.
Это что за Гордон Рамзи в моей квартире? Не могу прийти в себя. И сглатываю слюну, да.
– Ты вообще хоккеист или кто? – Непросто тётю Вику выбить из колеи, но у меня какой-то диссонанс от всего. Рыжий, огромный, татуированный, соски эти проколотые. А ещё комикс на английском, – я погуглила, это какой-то заумный графический роман на философские темы, от которых меня сразу клонит в сон, и навыки шеф-повара из мишленовского ресторана. То лосось в белом соусе, то медальоны из мраморного мяса, которые я слопала даже быстрее Лешего. Он даже Алану даст сто очков вперед. Тот, хоть и умный, но больше каким-то своим, звериным чутьём.
Сейчас Лёша споласкивает тарелки, чтобы поставить в посудомойку. Конечно, он готовил, убирать должна я, но сегодня я – наглая тварь. Раскачиваюсь на стуле, сложив руки на груди и, прищурившись, придирчиво разглядываю его.
– Хочешь узнать, почему я такой умный, хоть и спортсмен? – Леший оборачивается и подмигивает.
– Типа да. Машка рассказывала, что ты иногда дерёшься на арене…Вы же обычно… ну…
– Тупые! – Хохочет Лёша. – В профи нас в Омске забирают в тринадцать, и мы живём в спортивном интернате. Многих, конечно, потом вытуривают, кто-то уходит сам, не выдержав нагрузок или поменяв планы на жизнь. Первый год – это притирки. Дрались как черти. Но и дружба потом – навек. Наш вратарь, Митька Соколов – мой одногруппник. Друг за друга жизнь отдадим!
Вытерев руки, Леший тянет меня за собой в зал. Включает на ёлке гирлянду, гасит свет и усаживается на диван, привлекая к себе под бок. Я порываюсь было дёрнуться, выскочить, но лапища прижимает крепче, большим пальцем выводя узоры на голом плече.
– Мама сказала, что заберёт из хоккея, если я не буду прочитывать по одной книге в неделю. Строго блюла, знаешь. Сама параллельно читала, чтобы в субботу, когда я приходил домой, обсудить книжку. Книжный клуб на двоих. Я сначала орал, пытался обмануть, искал короткие пересказы, но потом втянулся как-то. Сам стал предлагать, что почитать. Думаю, она так хотела не только вбить мне в мозги что-то, но и пыталась сохранить эту связь между нами. Скучала очень. Я до сих пор отмечаю в голове моменты, которые мне хотелось бы с ней проанализировать.
