ВИКТОР. Что ж тут постыдного? – быть замороженным и ждать в капсуле воскрешения? Лучше, чтоб отца черви сожрали? И никакой надежды?! Человек должен достигнуть бессмертия! Сам на поминках матери говорил: смерть – главная беда человека!
Входит Григорий Фёдорович. Берёт сервировочный поднос, расставляет водочку и закусочки. Устраивается поодаль в кресло. С удивлением слушает, оставаясь невидимым сбоку.
АЛЕКСЕЙ. Это не я. Это Николай Фёдоров говорил. Основатель русского космизма.
ВИКТОР. Прорицатель был: на науку возложил задачу бессмертия! Наука смотри что делает: и геном человека расшифровали, и органы пересаживают! Замораживать мозг научились – без повреждений! Теорию сознания скоро создадут! Что, по-твоему, все трансгуманисты – крэйзи?! Я был у них на семинаре. Там математики, физики, биологи, специалисты по теории информации! В США все верящие в науку объединились в Космическую партию. Кандидата в президенты уже выдвигали! (Выпивает.)
ГРИГОРИЙ ФЁДОРОВИЧ (бормочет). Загляденье, как говорят.
ВИКТОР. Воскресить отцов призвал Фёдоров! А я теперь из-за Матвея навсегда с отцом расстался!
АЛЕКСЕЙ. Воскрешение – не есть компетенция человека. Что привлекает в учении Фёдорова – призыв к братству. И глубина болевой точки: смерть – главное препятствие! Нечестно требовать от несчастного – в смысле конечного – человечка, чтобы он забыл о главной своей беде!
ЭДИК (про себя). Какое «братство»? Каждый думает о себе.
Виктор выпивает.
АЛЯ (Елене, вполголоса). Опять поминки ушли в сторону от покойника. (Всем.) Попади Георгий Николаевич, не дай Бог, в зону теракта, что толку от ваших заумных рассуждений о бессмертии, братстве, сознании! (Виктору.) И контракт не помог бы!
АЛЕКСЕЙ. Число погибших от терактов – около двухсот тысяч человек. Во всех странах.
АЛЯ. Кошмар… Неужели нельзя ничего придумать? Надо христианских шахидов готовить?
ЕЛЕНА. Партизанская третья мировая перейдёт в открытую.
ЭДИК. Что тут придумаешь? Человечество прошло точку невозврата и должно погибнуть.
АЛЕКСЕЙ. Человек не может судить: ждет нас окончательная катастрофа или временная. Типа Всемирного Потопа.
ВИКТОР. И? Что делать-то, религиовед ты наш?
АЛЕКСЕЙ. Человечество впервые стало единым. Как семья. Каждый может понять каждого – такой возможности не было никогда. Но «семья» эта увязла в многобожии: каждый отстаивает свой идеал, включая атеистов. Я верю: настанет день, и придёт Божественный Учитель для всего мира, и призовёт, подобно Иисусу: «Слушай, род людской! Господь Бог наш есть Господь единый!»
Пауза.
ВИКТОР (осушив стопку). «Свежо предание, но верится с трудом». Ну, допустим: цивилизованные народы снова станут религиозными. Сейчас-то что делать?
АЛЕКСЕЙ. «Готовность – всё», – сказал Гамлет…
ЭДИК. И – погубил всё и всех. Себя в том числе.
АЛЕКСЕЙ. То была готовность к поединку. Я же – о готовности к единству. Надо искать примирения.
ЭДИК. Ка-а-к?
АЛЕКСЕЙ. Партизанская третья мировая вот-вот перейдёт в уничтожение друг друга. Пока не поздно, мы должны найти рецепт примирения. Конкретно: христиан с мусульманами. Был такой человек в пятнадцатом веке – Николай Кузанский. Кардинал, философ, математик, астроном. Поразительно: четыре Папы не видели в нем еретика. А Джордано Бруно, его последователя, на костре сожгли. Более того: Кузанского Папа назначил своим посланником, когда была последняя попытка примирения католиков с православными…
