Конечно, он был наслышан о "прелестях" типовых хрущевок, но бывать в них до этого дня не доводилось. Всего две комнатки, прихожая, кухня, ванная, совмещенная с санузлом…
– Тут мои игрушки, смотри, – потянула его за руку Валюша, затаскивая в маленькую комнату. – Это Лева, а это Пелёнок.
– Пелёнок?
– Так его зовут, – она взяла из корзины маленького белого мишку и сразу же включилась в игру: принялась с ним возиться и даже разговаривать, словно тот что-то понимал. Потом этого ей показалось мало и она вытряхнула на пол ворох разнообразных игрушек – он лохматых и полностью раздетых кукол Барби, до пластикового набора инструментов.
Вишневский поднял немного погрызанный молоток, потом гаечный ключ.
– Так она девочка или все-таки мальчик? – пошутил, обернувшись на Веснушку, что сложив руки на груди наблюдала за ними в дверном проеме.
– Когда в доме нет мужчины, гвозди приходится забивать самим. Да, Валюш? – подмигнула дочери, а потом перевела взгляд на Вишневского: – Мне приготовить там надо, а ты можешь… не знаю… хочешь, я включу тебе телевизор.
– Я пока здесь побуду, если можно.
Ответила она не сразу, подумав.
– Хорошо. Только…
По ее взгляду он все сразу понял. "Только ни слова ей!"
– Я понял.
Она с облегчением выдохнула, но основное напряжение все равно никуда не делось.
– Валюш, побудешь здесь с дядей, хорошо? Я буду на кухне.
Девочка кивнула и снова с головой погрузилась в игры.
– "Смотри не ляпни тут чего-нибудь!" – предупредил перед уходом ее строгий взгляд.
– "Разберемся!" – так же мысленно ответил он.
Когда она скрылась на кухне, почти сразу раздался шум воды, звон посуды и щебет радио. Звуки кухни, которых в своей жизни он в общем-то и не слышал.
На его памяти мать никогда не готовила сама, за нее это делала Галина и обычно он спускался в столовую когда стол уже был накрыт. Поэтому сейчас, улавливая настолько домашние звуки ему стало даже немного не по себе, словно он вероломно вторгся без спроса в чужую жизнь.
Жизнь, в которой его не ждали.
Или наоборот?
Он опустился в кресло и, сцепив пальцы рук, осмотрел комнатку оклееную веселенькими обоями. Бежевые занавески, горстка цветных карандашей и фломастеров без колпачков на столе и разрисованный непонятно чем альбом…
Здесь все эти годы жила его дочь.
Не то, чтобы они нуждались, но и не шиковали однозначно. И от этого он испытывал неоднозначные чувства.
Они могли бы жить совсем-совсем иначе, не будь она настолько упертой!
Он никогда не думал о том, что у него будут дети, точнее, не размышлял об этом в серьезном ключе. Не визуализировал, не придумал им имена, не фантазировал, на кого они будут похожи. Дети были для него чем-то… иллюзорным. Где-то они безусловно есть, но не у него.
И вот у него теперь есть дочь. Маленькая девочка с серьезным взглядом, которая размышляет совсем как взрослая. Которая в свои годы уже умеет за себя постоять.
Чего только стоит тот ее водяной пистолет!
Поднявшись, он подошел к комоду и взял в руки рамку-коллаж с фотографиями. С десяток мелких карточек, красочно рассказывающих о том, как же они жили все эти четыре года.
Вот Веснушка, слегка осунувшаяся и бледная, но все-таки счастливая, держит в руках розовый сверток возле дверей перинатального центра. Вот она же с коляской, а на следующей держит на руках маленькую дочь, из хохочущего рта которой торчат два нижних зуба.
Она жила и справлялась без него, явно же было трудно, материально наверняка.
