– Он всегда у тебя такой… забавный? Что это за каменный век? Тая Гинц. Умереть от смеха можно.
Аль устраивается поудобнее на широком подоконнике. Вытягивает длинные ноги.
– Заставь его замолчать, – замораживает территорию Эдгар. Он намеренно не смотрит на Аля и не разговаривает с ним. Видимо, боится сорваться. – Или я ему голову откручу.
– Аль, пожалуйста, – прошу я. Альберт закатывает глаза, но умолкает.
– Во-первых, я думала, ты знаешь, где я. «Удери из замка от дракона», – терпеливо поясняю я, цитируя его слова. – Ты же всегда вездесущий. Почему-то решила, что ты в курсе. Ты просил спрятаться. Это… лучшее место. К тому же, никому в голову не придёт искать меня здесь. Об Але знает только тётя, и то я не уверена, что помнит. Он мой учитель, Эдгар, – повторяю то, что уже говорила. – К тому же, он никогда не обидит меня.
– Я не знал, где ты, – Эдгар гладит Че, что пристроился рядом. Пёс радостно колотит хвостом по полу и преданно вслушивается в голос хозяина.
Я ставлю чайник на газ. Мне нужно занять чем-то руки.
– Теперь знаешь.
– Ты не останешься здесь, – у Эдгара снова каменеют скулы, а слова вылетают сквозь плотно стиснутые зубы. – С этим… фанфароном смазливым. Я думал, ты сняла комнату у бабушки, божьего одуванчика.
– Какая буйная фантазия, – не сдержавшись, ржёт Аль. – Но об этом и речь, Гинц: ты не доверяешь своей жене. Вот цена твоей любви. На ладони.
Он протягивает божественно прекрасную длань. Невольно любуюсь изящным жестом. Аль… Вот тебе и Аль. Насмешливый пустозвон, человек искусства. Творческая личность, подвижная как ветер.
– Я не доверяю тебе, – обжигает его холодом Эдгар. – Держи свои ладони подальше. А то можешь стать художником со сломанными руками.
– Я никуда не уйду отсюда, – смотрю мужу в глаза. – Если мы сейчас не поставим точку, то никогда не сможем по-настоящему доверять друг другу. Ты будешь бесконечно злиться, ревновать, подозревать, обвинять. Не меня, так тех, кто рядом. Обязательно найдётся мужчина, который скажет комплимент или посмотрит не так. Аль не сделает мне ничего плохого. Не тронет меня. Не обидит. Не посягнёт, если уж на то пошло. Он не такой. У него есть принципы.
– А ты слишком доверчива, Тая. Почему же этот твой высокоморальный друг, – муж рисует в воздухе пальцами кавычки, – кинулся на меня в коридоре? Я чего-то не понимаю? Я твой муж. А он повёл себя по меньшей мере странно. Нелогично. Можно подумать, он ревнивый муж, а не я.
– Браво! – Аль легко соскакивает с подоконника. – Пойду я, пожалуй. Тайна, будешь провожать мужа, захлопни входную дверь, пожалуйста. А мне сейчас не до вас. И да. Можете освятить бабушкину комнату сексом. Если он всё же поймёт тебя, угу?
Он уходит, дирижируя собственным мыслям. Снова напевает. В этот раз это Моцарт. У Аля приятный баритон. И поёт он хорошо.
Эдгар трёт лицо ладонями. Я завариваю чай. Ставлю перед ним чашку.
– Тайна?.. Где ты вообще откопала этого ненормального?
– По объявлению. Училась у него рисовать. А ещё брала уроки изящной словесности. Недолго. Несколько месяцев. А потом тётка запретила. Сочла, что он очень молод и бабник.
– Никогда не думал, что однажды соглашусь с твоей тёткой, – Эдгар делает глоток из чашки. Кажется, он успокоился. – Сколько тебе было?
– Пятнадцать.
– Ты… любила его?
Сейчас главное не сфальшивить. Не дрогнуть. Не уклониться.
– Да. Я любила его, Эдгар. И даже однажды сбежала от тётки сюда в надежде никогда не возвращаться в постылый дом, где меня всё душило.
