Зиночка осторожно прикрыла за собой дверь, но по выражению ее лица Марк понял – не поверила. И черт с ней. Он никому ничем не обязан. Он будет общаться с теми, с кем сочтет нужным. В конце концов, он свободный человек.
Марк откинулся на спинку кресла и еще раз до боли растер глаза ладонями. Только бы не заснуть во время встречи с этим новоявленным гением. Один из крупнейших драматургов современности уж точно расценит его храп как провокацию, направленную как лично против него, так и против всей мировой драматургии.
С Верочкой Марк встретился на тель-авивской набережной около гостиницы «Дан». Она открыла дверцу «Мерседеса» и взглянула на него ясными голубыми глазами.
– Как дела, милый?
Это «милый» больно царапнуло по сердцу. Он даже не понял почему. Но пока Верочка усаживалась в машину (по всем правилам великосветской этики, предусмотренным для женщин, сначала уложила на сиденье свой круглый зад, затем втянула стройные ножки), сообразил: из-за разницы в возрасте. Все-таки ей 31, ему – 63. Какой он ей «милый»? «А вот здесь ты не прав, – усмехнулся Марк, пытаясь отогнать мрачные мысли. – Вот если бы она сказала: «Как дела, дедуля?» – мог бы морщиться».
Видимо, женская интуиция что-то подсказала Верочке и она, захлопнув дверцу, тряхнула тщательно уложенной челкой, положила свою прохладную ладонь на руку Марка, сжимавшую руль, и заглянула в глаза.
– Что с тобой? Что-нибудь случилось? У тебя взгляд какой-то напряженный.
На этот раз слово «милый» не прозвучало. Неужели эта кукла что-то поняла по тени, мелькнувшей на его лице? Скажите, пожалуйста, какая чуткость! Впрочем, ему наплевать. Ему нет никакого дела ни до ее чуткости, ни до ее подлинного отношения к нему. Он не собирается ни делать ей предложение, ни становиться ее другом на вечные времена. Здесь все просто – «цели определены, задачи поставлены, за работу, товарищи!».
С Верочкой он познакомился на пикнике по случаю дня рождения все того же Амирама Брука. Верочка попала на пикник случайно, страстно мечтала найти себя в театре и кино и ради своей мечты была готова на все. Узнав, что Марк – директор театра «Шер», она так растрогалась, что он мог овладеть ею прямо там, в лесу под огромной сосной, у подножия которой они беседовали о системе Станиславского. Прекрасные глаза новоявленной актрисы сверкали, грудь вздымалась в унисон дыханию, а полное бедро въезжало в бок Марка с такой страстью, что он едва держался на ногах. Верочка доказывала, что она может не только украсить любой фильм и любую сцену, но и победить на всеизраильском конкурсе красоты, в финансировании которого тоже участвовал Брук. Марк соглашался и поддакивал отчасти из вежливости, отчасти из-за весомости таких аргументов, как полное бедро и высокая грудь, придвигавшихся к нему все ближе и ближе. В какой-то момент Марку показалось, что он не выдержит напора ее доказательств. Правая рука потянулась к подолу ее платья, а левая – к вырезу кофточки, но в последнюю секунду он почувствовал, что съел слишком много жареного мяса, а переедание в его возрасте не способствует страсти, и решил перенести процесс овладения будущей звездой сцены и победительницей конкурса красоты на другой день. Ограничившись отеческим поцелуем, он вручил Верочке визитку, предложил звонить в любое время и увел к гостям, в очередной раз кричащим «ура!» в честь именинника.
