Табу на вожделение. Мечта профессора - страница 37



Прострелил грудную клетку. Превратил в камень каждую мышцу.

Зато проклятое наваждение спало. И сознание прояснилось.

Уставившись на Каримова широко распахнутыми перепуганными глазами, Юля уперлась руками в его мощные плечи и попыталась оттолкнуть от себя.

— Нет! — прокаркала чужим голосом. — Нет!

Мужчина не отреагировал. Никак. Даже не сдвинулся с места.

Тогда девушка забрыкалась как сумасшедшая, вереща во всю глотку:

— Не прикасайтесь! Не смейте! Марат Евгеньевич… пожалуйста, отпустите! Что с вами такое? Какая муха вас укусила? Я не хочу! Марат, я не хочу!

Хвала небесам, ее тирада подействовала на заведующего кафедрой отрезвляюще. Недоуменно хмурясь и тяжело дыша, он отстранился.

— Да ну на хрен! — обронил глухо, будто не веря своим глазам. — Серьезно?

А после неуверенной шаткой походкой побрел куда-то. Спустя секунду Каримов настежь распахнул окно своего кабинета и вцепился в подоконник с таким лютым бешенством, что бедный пластик жалобно заскрипел под его руками. Не оборачиваясь, он отчеканил тоном холоднее арктических льдов:

— Уходи!

— С радос…

— БЕГОМ!

Сбросив с себя оцепенение, Юля проворно соскользнула со стола. С невероятной скоростью поправила одежду и как ошпаренная выскочила в коридор, напоследок громко хлобыстнув дверью вместо прощания.

***

«Трясет! Господи, как же меня трясет!»

Оказавшись в пустынном коридоре, Юля прислонилась спиной к ближайшей стене и обессиленно сползла по ней вниз, опустившись на корточки.

Ноги ее уже не держали. В горле стоял болезненный ком. В глазах щипало.

Глухо застонав, она спрятала лицо в ладонях. Щеки полыхали огнем.

От рева собственного пульса закладывало уши. В душе царил бардак. Полнейший хаос. И чтобы успокоиться, взять себя в руки, ей потребовалось несколько мучительно долгих минут. Наконец Попова поднялась, расправила плечи, вздохнула полной грудью и медленно зашагала в сторону лестницы.

Но мысли о случившемся ранили как ножи. Не давали ей покоя.

Перед глазами картинками проносились недавние события с ее участием.

«Почему я отвечала ему? Почему совершенно не контролировала себя? Я ведь не такая! Илья всегда говорил, что во мне страсти – ноль! Что я холодная как ледышка! Что даже во время самых невинных ласк я не могу расслабиться! А с Серпом вдруг… будто cкатушек слетела! Вот идиотка! Что же я наделала? Ой, мамочки! Это не сойдет мне с рук! Не сойдет…»

Кстати, о руках. Уже спускаясь по ступеням, Юля поняла, что ее руки пусты.

«Черт! Моя сумка! Она осталась на стуле… в его кабинете!»

Ругнувшись и топнув ногой от досады, девушка обреченно захныкала.

Ей не хотелось этого, но деваться было некуда – пришлось возвращаться.

На сей раз Попова вторглась во «владения» Каримова без стука. Ибо не собиралась признавать тот факт, что боится заведующего кафедрой до белой ряби в глазах. Призвав на помощь всю свою храбрость, она решительно распахнула дверь и шагнула внутрь. Правда, замерла на пороге, напряженно ожидая реакции профессора на свой внезапный визит. На свою несусветную наглость. Мужчина все еще стоял у окна, но теперь жадно и задумчиво курил. Обернувшись на звук, он скользнул по ней ленивым равнодушным взглядом и отвернулся вновь. Лишь спустя секунду, выпустив в воздух тонкую струйку табачного дыма, устало пробормотал:

— У тебя со слухом проблемы? Или с инстинктом самосохранения?

— Нет. Я просто… Можно мне забрать свою сумку?

По-прежнему не оборачиваясь, Марат кивнул в сторону рабочего стола. Верно расценив данный жест, Юля проворно засеменила в указанном направлении. Схватив со стула сумочку и перекинув ремешок через плечо, она собиралась уже «откланяться», но в последний момент заметила бумаги, в беспорядке разбросанные по полу. Испытывая неловкость от того, по какой причине они там оказались, Попова принялась торопливо собирать их.