Что будет тогда?
Я не знаю.
С отремонтированного стадиона до кухни и теперь доносятся детские крики. Седой директор, Тимофей Палыч, ведет тренировку. На его месте мог быть я, но в интернат нагрянули чинуши с проверкой.
Я знал, откуда уши растут. Сами эти чиновники из министерства не явились бы по мою душу так быстро, но вслух ничего не сказал. Правда, Палыч сделал собственные выводы.
Думал, Палыч меня тут же вышвырнет на улицу. Поскольку чиновник явно требовал больше, чем просто показать ему диплом о моем педагогическом образовании, но Палыч, на удивление, вдруг встал на мою сторону. И чиновник ушел ни с чем.
— Знаю, кто их прислал, — сказал он мне, когда чиновник ушел. — Наверняка это Буйнов из районной детской спортивной школы прознал о том, что у нас появился молодой тренер в штате. Конечно, они были здесь, на стадионе, в тот момент, когда ты этот спектакль устроил. Эх, надо было тебе, Тимур, скомороха из себя строить! Пришел бы ко мне тихо на следующий день, я бы тебе и слова кривого не сказал!
Я не стал переубеждать Тимофея Палыча, что директор районной спортивной школы, узнай он обо мне всю правду, скорее перекрестился, обрадовавшись, что я навострил лыжи не в их сторону. Может, и зря. Палыч — мужик хороший, может, лучше было рассказать, кому он собирался противостоять.
Но мне очень не хотелось объяснять, кое-какие детали своей биографии. Да и что греха таить, нравилось быть в глазах директора старой закалки эдаким смутьяном, который следовал своему призванию. Почему он вообще меня взял? Я рассказал, что работал и играл в Лондонском клубе до того, как получил травму, и в глазах Палыча этот опыт перекрыл все возможные дипломы, полученные на родине, но бюрократия была неумолима.
Оказалось, что нельзя просто прийти с порога и заявить, что ты тренер от Бога. Нужны были документы, подтверждающие это.
И это я еще ничерта не понял после слова «санкнижка» и списка других обязательных требований для кандидата при приеме на работу.
В кои-то веки мне повезло, что мама сразу записала меня под свою фамилию, и теперь хотя бы никто не задавал лишних вопросов о том, почему у меня с очень известным в стране политиком одна фамилия. Понятия не имею, были ли мы с отцом схожи внешне, но, наверное, нет. В телевизоре бабы Зины он мелькал даже чаще, чем я на ее кухне, но прозорливая повариха сходства не замечала.
Когда с коробками было покончено и опустевшая «девятка» умчалась по своим делам, баба Зина вскрыла одну из коробок ножом, выудила покрытый инеем вафельный стаканчик и протянула мне.
— Котлет не обещаю, — сказала она. — Мясо у нас под строгим отчетом, но за тарелкой борща приходи. А еще вот, держи пломбир. Заработал.
Повариха кликнула помощницу, а я ушел восвояси. Мороженого не хотелось. Но не выкидывать же.
Так и вышел со стаканчиком, который холодил пальцы. Глянул на стадион и с удивлением заметил, что дети предоставлены сами себе. А Тимофей Палыч чуть ли ни пританцовывает перед очередной чиновницей. Ее мне было видно плохо из-за ограждений, но по тому, как заламывал перед ней руки директор, понял, дело плохо.
Не оставят меня в покое. Понятно, что отец так просто меня не отпустит. Всю свою жизнь я слышал, что футбол это не работа и уж тем более не профессия для настоящего мужика. Даже чертова травма и та сыграла ему на руку.
Тимофей Палыч заметил меня и вдруг радостно замахал, словно подзывая. Я пересек заросшую аллею, миновав покрытый ржавчиной памятник юному футболисту, и так и замер на входе перед красавцем-стадионом.
