Ранний вечер всегда напоминает о себе запахами с кухни. Подведя итоги дня и наметив план на день завтрашний, я готовлюсь к ужину и отдыху, как правило он проходит в кругу семьи. Особенностью моего ужина является то, что я его совмещаю с обедом, а потому всегда ем легкий суп. Мясных супов я не ем. Суп может быть рыбным или, что случается намного чаще, овощной, с большим количеством прованских трав. Поздний, вечерний девятичасовой десерт, всегда молочный и сладкий, в основном с медом. Поскольку просыпаюсь я рано, в четыре утра, то к десяти часам вечера я уединяюсь в кабинете и готовлюсь ко сну. Долька грейпфрута с его же соком – моя многолетняя традиция перед сном. Моя Тишина предпочитает тихую музыку, обычно это фортепианные пьесы Петра Ильича Чайковского, и я ей не отказываю в этом. В завершение – молитва…
Табула: разберись с собой и соберешь мир
Если бы учителя, педагоги, многочисленные школы, курсы, студии и просто случайные советчики учили человека, как ему вести себя с самим собой, а не с кем-то другим, учили бы своей жизни, а не чьей-то ещё, то положительный результат от подобного научения превзошёл бы все ожидаемые. Но мастера психологии и знатоки жизни (за немалые к тому же деньги!) упорно продолжают обучать человека поведению с кем-то: родителей учат, как вести себя с детьми, детей с родителями, мужчин с женщинами, женщин с мужчинами, начальника с подчиненными, а подчиненных с руководством. Учат, не придавая никакого значения тому, что, какой бы ни была хорошей система преподнесённых знаний, человек ею будет пользоваться по своему разумению, а это значит, опираясь на свой – и только свой! – уровень понимания, умения и развития. Поэтому результат подобного обучения, скорее всего, окажется совершенно не тем, которого вы ожидали.
А всего-то надо всё повернуть с головы на ноги и попробовать начать учить человека пониманию, знанию, чувствованию, видению, но только самого себя, своих ошибок и своих трудностей. Одного этого навыка будет достаточно, чтобы решить почти всё из того, что так не устраивает его во внешнем – враждебном, как ему говорят, мире. Разберись с собой, и мир, что вокруг тебя, соберётся и сложится так, как тебе того и хочется.
Ранняя гениальность всегда непроста, а поэтическая просто фатальна. Большего испытания для юной души, чем поэтическое слово и представить нельзя. Всякое слово, а тем более поэтическое, изнуряет и разрушает неокрепшую душу, и душа, пытаясь устоять, изнашивает тело. Слово не просто заставляет спешить, а гонит душу по жизни, гонит семимильными шагами. Из основных видов творчества, будь то живопись или музыка, поэтическое слово наиболее беспощадно. Чем гениальнее родство молодой души со словом, чем самозабвеннее их взаимопроникновение, тем больше вероятность недолгой жизни поэта. Душе, охваченной словом, безумно тесно в теле, она томится и ищет выхода. Единственное, что может облегчить ее страдания, так это пламенная и искренняя связь с Богом, связь с Тем, кто сам есть и Слово, и Слово преображенное в любовь.
Юность, со свойственными ею требовательностью и дерзость, часто отказывается от такой связи, а юность, охваченная пламенем поэзии, в котором не последнюю роль играют гордость и эгоизм, просто обрекает себя на бесконечную драму.
Не социально-психологические службы и не специалисты в области психиатрии, ни каноничные педагоги и суховато-рассудительные учителя должны быть в зоне досягаемости юных гениев, но прежде всего люди со зрелым духовным опытом и сердцем исполненным любви.
