Лерметт, наконец-то насытившись, тоже пребывал в не самом дурном расположении духа. Нельзя сказать, что он разом простил весь миропорядок за все существующие в нем неустройства, но уж по крайности к спасенному эльфу не питал ни малейшего раздражения. И правильно, что не питал – повод для раздражения появился у него не во время завтрака, а гораздо позже, когда, собрав все дорожные припасы и поделив, кому что нести, оба путника вышли из пещеры на морозный воздух и кое-как продвинулись по мокрому бугристому льду на пару десятков шагов влево – туда, где над верхней тропой нависала козырьком памятная Эннеари скала.
– Мерзость какая, – с чувством произнес принц, выжимая промокшие рукава рубашки – и зачем только им понадобилось высовываться из-под майлета?
– И то, – коротко вздохнул Эннеари.
Он хмуро оглядел рассиявшееся смертоносное великолепие ледового завала и перевел взгляд на отвесную стену… да нет, в том-то и дело, что не отвесную. Лишь когда он с досадой пристукнул по стене кулаком, Лерметт сообразил: стена имела обратный уклон. Легкий, едва заметный – нужны были приметливые глаза эльфа, чтобы разглядеть его с ходу – но все-таки обратный.
– Ничего, – примолвил эльф, перехватив встревоженный взгляд принца. – Заберусь как-нибудь.
– Что значит – заберусь? – прищурился Лерметт.
– То и значит, что заберусь, – ответствовал Эннеари. – Не ты же полезешь.
– Почему это? – возмутился принц.
– Потому что я это лучше умею, – очень доходчиво объяснил эльф.
Нет, вы видели такое? Наглость, наглость-то какова! Лерметт оскорбленно нахмурился, собираясь заявить, что вовсе даже ничего подобного, и что откуда Эннеари вообще взял, и что отец с Илмерраном тренировки ради с шести лет гоняли его по стене Старой Ратуши всего с тремя кинжалами для страховки – как раз на подобный случай… он даже было и рот открыл – но Эннеари опередил его.
– Ты ведь сам сказал, что места эти знаешь только по карте, – как ни в чем не бывало, заявил Эннеари. – Ты никогда здесь раньше не был, верно?
Лерметт насупился и кивнул.
– А мне бывать приходилось, – безжалостно подытожил эльф. – Нечасто, признаю – но все равно чаще, чем никогда. И стены здешние я знаю лучше, чем ты. Тебе здесь не подняться. Поверь мне. А я пройду.
На такой довод крыть было нечем. Но Лерметт все равно попытался – потому что речь шла не о том, кто лучше знает здешние каменюки. Во всяком разе, не только об этом.
– Да знай ты себе что хочешь, – огрызнулся он, – хоть историю традиционного праздничного гномьего наряда всех восьмидесяти шести главных кланов! Как будто в этом все дело…
– А в чем? – невозмутимо поинтересовался эльф.
– Да как я тебя после вчерашнего самого лезть отпущу? – почти заорал Лерметт.
Вместо ответа Эннеари взял принца за руку и провел ею по своей щеке. По левой – той самой, на которой вчера красовалась широкая рана, не оставившая к утру по себе и следа.
– Доволен? – осведомился Эннеари.
– Ты что, мордой туда лезть собрался? – огрызнулся Лерметт. – А ребра твои?
Эннеари неторопливо скинул продырявленное одеяло, распахнул рубаху, закинул руки за голову и, с наслаждением потянувшись, сделал глубокий вдох. Лерметт отвел глаза, не собираясь верить очевидному.
– Доволен? – повторил Эннеари, вновь старательно облачаясь.
– Да, – ответил Лерметт тоном, в котором ясно слышалось «нет». Он не забыл, как вчера вот эти самые ребра перекосило от нажатия его рук. Вот ведь бред какой… ну неужто ему вчера померещилось с перепугу?
