– Да я с приставником сцепился из-за того, что тачку неполную привез… – Савелий умолчал об истинной причине ссоры со сторожем, однако остальное рассказал без утайки.
– У, собачье семя, – сжал пудовые кулаки Егорка. -Сторожа наши одного ведь с нами племени бесправного, однако же за кость от хозяина засекут до смерти сородичей своих! Ну ничего, – добавил он, поиграв желваками, – когда с барами разберемся, тогда и за псов их возьмемся… А крепь тут еще долгие года не обрушится, – похлопал по деревянному накату каторжанин. -На века строили.
– Но скрипела она и стонала, словно живая!
– Морок то, – отмахнулся варнак. -Скорее всего, где-то расселина есть, откуда горный дух исходит; его надышался ты и начал слышать того, чего нет.
Савелий замолчал, переваривая услышанное. Он смутно припомнил, как в первый день своего пребывания в шахте среди прочих предстал перед артельным, который наставлял новичков: увидишь или услышишь что странное, так намоченную водой тряпицу к носу поднеси и подыши сквозь нее – если начнет меркнуть явление, так значит горный дух тебя морочит, а реальной же опасности нет. Но коли останется оно в прежней силе, то тут уже и поделать нечего: в шахте посторонний звук или предмет к беде скорой и, скорее всего, неминуемой. Урок артельного Савелий слушал невнимательно, с интересом рассматривая чумазых работяг, тенями сновавших вокруг и дивясь силе духа, помогавшей тем выдерживать нечеловеческие условия.
– Что, гложет тебя несвобода? – прищурив выцветшие глаза, спросил Кровлев, неверно истолковав задумчивость собеседника.
– Еще как…
– Меня тоже. А потому я и брожу тут, выход наружу ищу.
– А как же норма? – удивился поручик. -Тебя же засекут!
– Да я уже давно в нетях числюсь – как только загнали нас сюда, – ухмыльнулся щербатым ртом каторжанин.
– А пропитание где добываешь? Уж не рудой ведь питаешься!
– Еду потихоньку у артели подтаскиваю, а воду из подземной реки беру – она хоть и гадкая, на зубах хрустит, но пить можно.
Савелий вспомнил, как совсем недавно артельный разорялся по поводу пропавшего продовольствия и проверял пожитки шахтеров, заподозрив их в краже.
– Свободу искать – дело хорошее. Но в этом подземелье бесполезное, а то даже и гибельное, – сказал он. -А потому проще работать прилежно – авось кабалу отработаешь и выпустят…
– Ты и вправду в это веришь! – загоготал Егорка. -Я тебе так скажу, – посерьезнел он, – я таких как наш приказчик Борзев среди каторжного начальства успел не раз повидать – они тебе хоть что пообещают, лишь бы ты на себя хомут одел да работать начал. А потом хоть в одиночку шахту вырой, не отпустят тебя! Лишь норму повышать будут, чтобы на тебе вдоволь успеть наездиться, прежде чем копыта откинешь.
«А ведь он прав» – подумал Савелий. «Есть работяги, что тут уже не один и не два месяца гору роют; сгорбились от натуги, полуслепые, на нечисть стали похожи, а их к полю так и не отпускают. Что уж там к полю – даже недельку роздыху от работ для них Борзеву жалко!»
– Прав ты, – с досадой признал поручик. -Но как сбежать отсюда? Нижние этажи затоплены, сам говоришь, а штольня, помимо того, что воротиной заперта, так еще и наверняка под надзором находится.
Узкое лицо Егорки приняло заговорщицкий вид; он наклонился поближе к собеседнику, будто боялся, что в этом глухом месте кто-то может подслушивать.
– Штольня вырублена была уже заводскими, а входы, которыми пользовались белоглазые, так и не были найдены. Большая часть нижних уровней, куда гезенки ведут, и вправду затоплены, но сегодня нашел я один лаз, спускающийся во вполне сухой проход. Оттуда сквозняком тянет, да так, что пламя свечи без склянки начинает колебаться, а значит – выход наружу где-то есть.
