Минут через пять, тщательно изучив его спокойно уверенные в себе глаза, девушка стремительно кинулась ему на шею.
– Зимушка, да я жутко рада за тебя! – воскликнула Вероника с восторгом. – Зимушка, я страшно рада за себя! Я так рада за нас обоих! Черт! Черт! Черт! – сжала девушка кулачки и запрыгала по всей комнате. – Да, а где мы с тобой будем жить, а? Вселимся к моим на Кутузовский? Или у тебя есть на этот счет свое особое мнение? А может, тут и останемся жить, а? Мне тут все нравится…
– Ну, гостиницу, моя графиня, мы с тобой не потянем! Придется съезжать и искать себе апартаменты попроще. Без вида на Кремль и где-нибудь подальше от исторического центра.
– Мама говорила, – потерла Вероника задумчиво переносицу, – что гостиница оплачена до следующей пятницы. За это время, думаю, мы что-нибудь придумаем! Зададим вопрос Савельеву! Думаю, что муж моей матери нам подсобит в этом животрепещущем вопросе, если что, деньжат на первое время подбросит…
Борис поморщился, почесал затылок. Не хотелось бы ему начинать семейную жизнь с того, чтобы кого-то и о чем-то просить.
– Может, мне дадут комнатку в общаге? – пожал он плечом.
– Да хоть что! – выдохнула Ника. – Лишь бы с тобой!
Непростой квартирный вопрос решился без участия Савельева. Зимин сидел и проверял подготовленное им обоснование, когда в его кабинет влетела донельзя возбужденная Виктория.
– Сидишь, зятек, – пыхнула Шатова сгустком едкой иронии, – и мышей не ловишь! Вечно я за тобой все хвосты должна подбирать! Без меня и шагу самостоятельно сделать, негодник, не можешь! Ну, и что ты без меня стоишь, а? Да ничего…
– Чем это я, Виктория Игоревна, – вскочил Борис, крепко обнял тещу, поцеловал ее в щеку, – снова вам не угодил?
Подойдя к мягкому креслу в углу кабинета, Шатова медленно опустилась в него, устало вытянула ноги, окинула зятя победным взглядом, направила в его сторону указующий перст и заявила:
– Я для вас, Зимин, квартирку выбиваю, а ты даже палец о палец для этого не ударишь! Ты что, еще не в курсе?
– Да я, Виктория Игоревна, ни сном и ни духом пока!
Томя бывшего любовника неведением, Вика сидела в кресле и наблюдала за Борисом, искала на его лице признаки хотя бы какого-то беспокойства или еще чего-нибудь в этом роде. Но ее столь ею любимый и обожаемый зять оставался совершенно спокойным, на его губах плескалась спокойно-умиротворенная улыбка.
– Ладно, Зимин, – вздохнула она, несколько разочарованная его сдержанной реакцией, – так и быть, скажу тебе.
– Будьте уж так добры, Виктория Игоревна!
– Вас хотели отправить на задворки, в район Филей и к черту на кулички, но я вовремя подсуетилась, пробила для вас хатку рядом с нами на Кутузовском проспекте. Правда, за это пришлось уступить им в количестве комнат и в размерах квартирки, но вам на двоих пока и этого вполне будет достаточно…
Вскоре Зимин приступил к работе в аппарате ЦК, и Вероника со счастливыми глазами встречала любимого мужа, когда он по вечерам возвращался в небольшую служебную квартиру, выделенную ему, как особо ценному специалисту.
Но перед тем как устроиться на новом месте работы Борису все же еще разок пришлось слетать в далекую Сибирь, чтобы забрать все документы по месту прежней учебы, упаковать все свои пожитки и отправить их в Москву багажом.
Летел Зимин пассажирским рейсом. В тесноватом и душноватом салоне, через пару рядов кресел, сидели перед ним две то ли шведки, то ли норвежки. Из-за некоторого удаления Борис сразу и не разобрал их искаженно вульгарный немецкий диалект. И сразу ему на память пришел полет в Гамбург. Прикрыв глаза, Борис с улыбкой на губах окунулся в не столь далекие воспоминания…
