Хотя сладкий лился голосок из пасти, ужасен оставался лик чудовища. Фируза думает: «Как быть?
Держа в руке грибной нож, в единоборство вступить с чудищем с когтями крепкими, как сталь?
Негоже.»
Начала она осторожно отступать, шаг за шагом – назад, по лесной тропе. И хотела уже бежать, ярко-синий длинный сарафан с Жар-птицами придерживая, чтоб не цеплялся за ветки. Как тут жуткую картину перед ее взором явило озеро. Вода вмиг побелела и вспенилась. С кипящей поверхности клубы белого дыма поднялись – оттуда выпрыгнули гадюки черные и мерзкие жабы с коричневыми бородавчатыми лапками, и бросились на Фирузу, сплошь ее ярко-синий атласный сарафан облепив. За ними – крылатые головастики тоже черного цвета, покрыли ее голову, путаясь в волосах. Струились слизью хвостатые существа, прилипая все крепче.
Поставила Фируза корзину на сыру землю и, наклонившись, на дне ее нащупала нож. Нашла ножик складной еле-еле среди грибов, вытащила.
И лезвие сверкнуло.
Вонзила Фируза нож в проклятую жабу, что вцепилась в ее грудь кривыми лапками с коричневыми бородавками в виде округлых фигур в россыпь по шершавой коже. Уродливое существо черную кровь излило и издохло. Пяти мерзким гадюкам Фируза головы отсекла, подхватила корзину и бросилась бежать, на ходу крылатых головастиков стряхивая, покрывших ее голову и прилипающих к тяжелым косам. И, хотя испачкала она сарафан поганой кровью, сама цела и невредима осталась, и сохранила полную корзину с грибами.
Тем временем, чудовище обратно в пещеру заползло и в глубине ее, мглой покрытой, затаилось.
Бродила Фируза по лесу долго, к закату уже день клонился. Лишь к вечеру вышла к своей деревне.
Зашла к себе в дом – поджарила грибы, варенье приготовила из ягод спелых. И наслаждалась едой, и ароматным чаем.
Долго еще Фируза не ложилась спать, за чаем размышляя о происшедшем днем. И в темно-синюю даль за окном всматривалась.
* * *
23 мая 2017
Выжженное поле
Выжжено поле. Выжжено.
Раньше город здесь возвышался с красивыми башнями.
Теперь – обломки на выжженном поле. Кругом – обломки.
Не зеленеют газоны скудные. Не цветут клумбы. Лишь черные стволы деревьев с обугленными ветвями поломанными вениками торчат на фоне неба; и пепел.
Где раньше здания были выстроены во много этажей, теперь – обломки.
Обломки вокруг. Груды обломков.
Вороны кружат над прямоугольными уступами того, что раньше стенами домов называли. Сизые голуби в воздух взлетают, развеивая ворох сгоревших помоек.
Обрывки листов почерневшей бумаги разлетаются по полю, где смерть собрала покос.
Ночь покрывает одеялом звездным земное пространство, и смотришь вверх на небесный пейзаж. Солнце восходит – и некуда взор отвести от пепелища.
Погасли огни на башнях рухнувших. Разгораясь, пламя не разбирает, что сжечь. Горит все подряд.
Дожди прольются, вновь и вновь. Зола в почву уйдет. Но кто будет сеять и собирать урожай? Кто – строить станет новые дома здесь?
Мгла из пепла на мертвой земле и обломки зданий. Кругом – обломки среди разметок вывернутых асфальтовых дорог. Обломки в пепельных облаках.
Вдохнуть бы чистого воздуха, но грудь рыданием сдавливает. В легких гарь.
Под ногами валяется поле потешное, где крысы плясали в обнимку с голыми королями. Наверное, ветром вынесло из пламени в интерьере подожженной вчера гостиницы, напротив.
Обломки на выжженном поле. Всюду – обломки. Как пройти здесь, не поранившись? Продраться сквозь них, не оказавшись под грудами обломков погребенными по дороге к рассвету?
