Читать онлайн Владимир Дорошев - Таинственный лес

ПРЕДИСЛОВИЕ. НА САМОМ ДЕЛЕ, ЛЕС – ЭТО НЕ СОВСЕМ ЛЕС…

(или Как и Почему я написал повесть “Таинственный Лес”)

В жизни человека детство и юность занимают какое-то своё, особенное, так сказать, место, сокровенный период, после которого он начинает взрослеть, превращаясь в другое существо. Обратный эффект кокона и бабочки. То есть, по законам природы червь становится коконом, из которого потом вызревает бабочка. У человека наоборот – в детстве и юности он как бабочка, потом всю взрослую жизнь пребывает в состоянии кокона, ну а старость – это существование в виде червя. Ужасная картина получается, но – увы! – правдивая.

Про своё детство и про свою юность (про то, как я был бабочкой) я рассказал-написал в повести “Таинственный Лес”. Нет, это не автобиография, это просто сказка, и с хорошим концом, надо сказать. Но кое-что из того, что со мной происходило в юности, в той или иной форме изложено на страницах этой повести.

Когда-то на заглавной странице “Таинственного Леса” было пропечатано, что это – сказка о дружбе. Да-да, припоминаю, это было вторым названием повести. Читатель может спросить:

– Позвольте, автор, причём тут дружба, и причём тут лес? Как это связать?

Более догадливый и сообразительный читатель может предположить:

– Да тут голову ломать не надо. Это про друзей, местом игр которых был лес…

Что тут автору сказать? Да, в повести рассказ пойдёт о друзьях. И – да, некий Таинственный Лес тоже сыграет свою роль. Но автору стоит начать с самого начала. А именно – с дружбы.

Все друзья умирают в детстве (юность здесь я тоже называю детством, уж извините, но мне так хочется). Взрослые люди уже не могут дружить, они обзаводятся женами, мужьями, детьми, работой, куда-то уезжают и так далее. Некоторым взрослым всё же кажется, что у них есть друзья, но это, на самом деле, не одно и тоже по сравнению с тем, какие друзья бывают в детстве и юности. Повторяю, все мои друзья умерли в детстве (то есть, остались навсегда там), но иногда я вспоминаю их.

Есть просто друзья и приятели, а есть друзья закадычные, близкие друзья. Как правило, это один такой друг, но потом его может сменить другой. Что же касается меня, то сначала в пятом классе это был Костя Резников. Неплохой парнишка, отзывчивый, всегда меня защищал и пару раз получил за это. Это я его считал своим близким другом, но сам Костя относился ко мне, скорее всего, как к младшему брату, беззащитному, робкому, трусливому книжному мальчику, который боялся дать отпор, когда его обижали. Костя меня опекал и постоянно рассказывал всякие истории, которые он мастерски сочинял прямо на ходу. Я понимал, что он всё выдумывает, но обличить его в этом не смел. Он научил меня курить, научил прогуливать уроки, правильно материться и прочим вещам, которые пригодились бы любому пацану в его дворовской деятельности. Одним словом, с Костей было классно! Мы дружили весь пятый класс, потом на летние каникулы меня отправили к деду и бабке, а когда я вернулся, то заметил, что у Кости совсем другие интересы и ему не до меня. Костя связался со шпаной, пытался стать “своим” у хулиганов и старших ребят, но это у него получалось очень плохо. В конце-концов, в результате такого “общения” он сделался отщепенцем среди них, он бегал от них и боялся показываться им на глаза. В восьмом классе он решил поправить свою репутацию, стал ходить в школу одетый в пиджак и брюки с дипломатом в руке. Выглядел он потрясающе, особенно, когда ему навесили по громадному фонарю на каждый глаз. Даже чёрные солнечно-защитные очки не могли полностью скрыть их. История с этими фонарями запомнилась мне на всю жизнь. В тот день, когда Костю ими наградили, меня в школе не было, я специально “заболел”, дабы посмотреть какой-то фильм. Естественно, Костя рассказал мне, что эти фингалы получил, когда защищался от нападения четырёх здоровенных парней. Я тогда искренне и полностью поверил ему. Но прошло какое-то время и мне открыли правду: никаких четырёх парней не было, был только один, и, к тому же, младше Кости на целый класс. Костина мать на данный момент была в отъезде, но скоро должна была нагрянуть, поэтому Костя сильно переживал по поводу фингалов, которые размером были на полморды. Во-первых, мать сама вздует Костю, как следует; во-вторых, она может обратиться в милицию, чего Костя опасался больше всего, ибо это окончательно испортит его репутацию во дворе. Ведь в этом случает, следуя дворовским понятиям, он перейдёт в категорию “терпил”, и отныне достоин будет только презрения, унижений и гонений. Поэтому Костя специально выдумал живописное оправдание этим фингалам. Мол, якобы, они у него появились, когда он подтягивался на турнике – “подтянувшись врезался одним глазам в перекладину, от боли разжал пальцы, упал на землю, и вторым глазом встретился с камнем, который лежал на этой земле”. Я даже рассмеяться не смог, настолько сногшибающей была эта ахинея.

В шестом классе закадычным другом для меня стал одноклассник Толик Емельянов. Он разительно отличался от Кости. Он почитывал книжки (хотя и не в таком, конечно, количестве, как это делал я), его влекло к писательству и стихотворчеству. Он страдал по одной девочке, она была старше его на год-два, подкидывал ей записки, разные подарочки и всё такое. Делал он это анонимно, очень стеснялся. Длилась эта любовь недолго, девочке удалось прознать, кто автор этих записок, она поговорила с ним, вернула ему все его подарочки, и попросила больше так не делать. Толик сильно грустил и печалился. Наша дружба закончилась, когда я после шестого класса я уехал на один год к родственникам в другой город. Толик воспринял это, как предательство.

Следующим близким другом (“другом на всю жизнь”, “другом до гробовой доски”) стал Игорь Коробко. Он перешёл в мой шестой класс из другой школы. Далеко не сразу мы стали друзьями, на то были весьма веские причины – совсем уж разные мы были мальчиками. Игорь в детстве был хулиганистым пацаном, шкодником и самым отпетым двоечником. Вдобавок, он был агрессивным и близко не сходился с такими, как я – трусливыми тихонями и примерными учениками. Но внутри него зарождался интерес к тому, как устроена наша жизнь, и он понимал, что надобно подключить мозги, чтобы хоть как-то до чего-нибудь додуматься. Поэтому периодически он общался с такими мальчиками, как я – которые ходили в библиотеки, читали книжки, знали о всяком разном, о чём по телевизору не всегда рассказывают (а то и вообще – не говорят). Основательная перемена в нём начала происходить во время учёбы на третьем курсе в училище (разумеется, мы учились вместе в одной группе). Он сильно увлёкся рок-музыкой, в частности – творчеством Юрия Шевчука и “ДДТ”. Он начал влюбляться в искусство. Наши бесконечные беседы затягивались порой за полночь, я рассказывал ему о литературе, он делился со мной своими мыслями о жизни и музыке, мы часто дискутировали и спорили, ссорились и мирились, мы становились братьями по духу. Это было замечательное время, надо сказать, и я не жалею, что всё происходило так, как тогда происходило. В погоне за смыслом жизни и за искусством мы наломали порядочное количество дров, но такие уроки оказались для нас полезными. Окружающий нас мир был умнее и мудрее нас, он терпеливо ждал того часа, когда мы окончательно станем взрослыми людьми и вольёмся в серые ряды обывателей потребительского века сего. Система только посмеивалась, глядя на наши жалкие попытки сломать её, мы ей были не страшны, ведь рано или поздно мы сами станем винтиками этой системы.

После окончания третьего курса Игорь уехал в Россию, потом спустя год приехал, пробыл год, а затем отчалил уже навсегда. Наши пути разошлись, мы стали разными людьми с разными интересами. Спустя пять лет я его увидел, когда приехал в Петербург. Он женился, заканчивал учиться на кинорежиссёра, мне трудно было с ним общаться, у нас мало чего было общего. Именно тогда я и понял, что все друзья умирают в детстве. Вот так…

Читатель, который подумает, что он догадливее всех, тут же крикнет:

– А! Я понял! Я всё понял. Автор в этой книжке рассказал о самом себе и Игоре Коробко. Всё проще пареной репы! Ёжик – это Игорь Коробко, музыкант и кинорежиссёр. А Крот – это он сам, писатель-неудачник со стажем.

Такой читатель во многом ошибается. Да, аналогии прослеживаются, но это – повторяю – не автобиография, изложенная языком литературной сказки. Не про меня написана повесть “Таинственный Лес”, не про меня, и не про моих друзей. Но написана она, всё-таки, про дружбу, рассказывается в ней о двух друзьях…

…Два друга, вступив на путь творчества, затерялись в дебрях искусства. То, что творческую личность никто не оценивает, не признаёт, не реализует, толкает эту творческую личность на подобный путь, где всё становится чуждо, ненавистно и нелюбимо. Особенно это происходит в самом начале творческой деятельности, на заре искусства. Такую творческую личность надо немедленно спасать. И фактором спасения для них стал Таинственный Лес. Но Таинственный Лес – это не нечто что-то доброе и несущее благо, нет, оно неопознано и неизведанно. Лес воздействует на творческие инстинкты и творческие рефлексы. Два закадычных друга приходит в этот Таинственный Лес, с каждым из них происходят различные метаморфозы, превращения, преображения, Лес говорит с ними языком символов, загадочных знаков, философских аллегорий и психологических “жестов”. Они должны измениться, должно состояться их перерождение, они должны превратиться в настоящих творцов искусства. Ненавидеть мир и сетовать на свою жалкую творческую участь – это не удел истинного художника, который познаёт мир и пытается его описать, пытается его полюбить, пытается этому миру отдать самого себя всего без остатка.

Есть такое понятие – любовь жертвенная. Любой художник (автор, творец, деятель искусства – не важно, терминов много, а суть одна) должен полюбить мир именно такой любовью. В самом себе человека надо взрасти и сохранить, но не убить. Не убить, но отдать во имя мира, где есть красота и жизнь, во имя мира, пронизанного духом созидания. У художника должен быть крест, он должен этот крест нести на себе, он не в силах распять себя за этот мир (ибо любой художник – это не Христос, до Христа ему далеко), но он в силах принести себя в жертву во имя живого искусства. Истинного художника от посредственности отличает именно такая любовь, он – не ангел, но на его спине крылья, он – не летает, но не устаёт пытаться это делать. Душа должна быть в художнике, сердце должно быть, любящее сердце, ибо далеко не всё охватишь разумом и сознание, этого мало, на искренне любить людей и мир.

Мне думается, что мои маленькие герои – Крот и Ёжик – в этой повести кое-что поняли, когда попали в Таинственный Лес, что-то вынесли для себя, изменились к лучшему, им многое открылось, чего раньше они видеть и понимать не хотели. Я давно с ними попрощался, но нередко перед моим мысленным взором предстают их маленькие фигурки, которые держатся за лапки, а позади них маячит загадочный лес…

2019 г.

Глава первая. В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ОБИТАТЕЛЯХ ЗЕЛЁНОЙ ДОЛИНЫ И НЕМНОГО ЧУТЬ-ЧУТЬ О ТАИНСТВЕННОМ ЛЕСЕ.

Есть такое местечко – Зелёная Долина. Она находится в детстве. В фантазиях.