Первая служанка вздохнула.
– Я быстренько зашью рану, и потом мы устроим его поудобнее.
И только тут до Уинтера дошло, что следующие минуты его жизни будут весьма неприятными.
У него болело все тело, поэтому до этого момента он как-то не замечал, что правое бедро дергает особенно сильно. Очевидно, там было то ранение, которое искала леди Бекинхолл.
Тогда он плотно прикрыл глаза и стал ждать, стараясь дышать медленно, полностью расслабившись.
«Это шок делает боль такой труднопереносимой, – говорил некогда его наставник. – Прими ее, приветствуй, и боль станет просто еще одним ощущением, от которого достаточно легко отмахнуться».
Он думал о приюте и о том, как организовать и осуществить переезд двадцати восьми детей в новое здание. Пальцы коснулись раны, стягивая края, что вызвало резкий приступ мучительной боли, и свежая теплая кровь заструилась по ноге. Уинтер ощущал боль, но не обращал на нее внимания, позволяя ей накатывать и отступать, сосредоточившись на детях из приюта и на том, как переезд скажется на каждом из них.
Новые спальни просторные, светлые, большие окна в них тщательно зарешечены. Укол острой иглы, вонзившейся в плоть. Большинство детей будут очень рады своему новому дому. Джозеф Тинбокс, к примеру, хоть ему уже одиннадцать, с удовольствием будет носиться по длинным коридорам. Долгая тянущая боль, когда нить протягивается сквозь кожу. Но для такого ребенка, как Генри Путмен, которого недавно оставили в приюте, переезд может быть болезненным. Еще один укол иглы. Придется быть особенно бережным с этим мальчиком и другими такими, как он. Ногу огнем ожгло, когда на рану плеснули какую-то жидкость. Только благодаря многочасовым тренировкам ему удалось перетерпеть обжигающую боль. Уинтер вдохнул. Выдохнул. Позволил сознанию дрейфовать, когда мучительный процесс возобновился…
Некоторое время спустя до него дошло, что уколы иголки прекратились. Мало-помалу он выплыл из тумана боли и размышлений и ощутил прохладу на лбу. Даже не открывая глаз, он знал, что это леди Бекинхолл дотрагивается до него.
– Горячки как будто нет, – пробормотала Изабель.
Голос ее был низким и каким-то гортанным. Уинтеру казалось, он чувствует, как ее дыхание омывает его все еще обнаженное тело и будоражит нервы, но ему это, конечно же, только показалось. Удар по голове, по всей видимости, оказался сильнее, чем он думал.
– Я принесла воды, чтобы обмыть его, – сказала старшая служанка.
– Спасибо, миссис Баттерман, вы сегодня и так сделали достаточно. Я сама позабочусь об этом.
– Но, миледи, – запротестовала горничная.
– Правда, вы обе очень помогли, – решительно проговорила леди Бекинхолл. – Прошу вас, оставьте воду здесь и унесите все остальное.
Послышались шорох, звяканье металла, затем дверь открылась и снова закрылась.
– Вы все еще в сознании? – спросила леди Бекинхолл.
Уинтер открыл глаза и обнаружил, что она смотрит на него, держа в руках смоченную в воде тряпку.
Тело его напряглось при мысли о том, что ее руки будут прикасаться к нему.
– В этом нет нужды.
Она поджала губы и посмотрела на его ногу.
– Рана еще кровоточит. Думаю, так будет лучше. Если, конечно, – глаза ее вызывающе вспыхнули, – вы не боитесь боли.
– Я не боюсь ни боли, ни других испытаний, которым вы можете подвергнуть меня, миледи, – сипло прошептал он. – Делайте что хотите.
Изабель втянула воздух, заметив вызов в карих глазах Призрака.
