Но и Рокки, надо отдать ему должное, сочинял по Дживсовым шпаргалкам такие письма, что и мертвого поднимут. Читать их просто умора. Вот как я, например, – заметьте, я обожаю ту самую жизнь, которая нагоняет на Рокки смертную тоску, – пишу своему приятелю в Лондон:
«Любезный Фредди, вот я и в Нью-Йорке. Недурственное местечко. Время провожу тоже недурственно. И вообще все вроде вполне недурственно. Кабаре тут весьма и весьма недурственные. Когда вернусь, не знаю. Как там все наши? Привет. Твой Берти.
P. S. Давно ли видел старину Теда?»
Честно говоря, Тед нужен мне, как щуке зонтик, просто надо же было хоть строчку черкнуть на второй странице. А вот как пишет старина Рокки:
«Дражайшая тетушка Изабель, не в силах выразить, как я Вам признателен за то, что Вы дали мне счастливую возможность пожить в этом изумительном городе. Каждый день я открываю в нем новое очарование.
Пятой авеню, конечно, нет равных, особенно в эту пору. Одеваются здесь превосходно».
Далее следует целый трактат о нарядах. Вот уж не думал, что Дживс такой знаток в этой области.
«Как-то вечером прошвырнулись в «Ночную пирушку». Смотрели представление, потом поужинали в одном ресторане на Сорок третьей улице. Повеселились на славу. Среди ночи завалился Джордж Коуэн и отмочил анекдот об Уилли Коллире. Заглянул на минутку Фред Стоун, а Даг Фэрбенкс такие штуки выделывал, что мы просто со смеху умирали. Эд Винн тоже был, а Лоретта Тейлор заявилась с целой компанией. Представление в «Пирушке» дают классное. Прикладываю программку.
А вчера завалились в «Повеселимся на крыше»…»
Ну и так далее до бесконечности. Ничего удивительного, художественная натура и все такое. В смысле, тому, кто сочиняет стихи и прочий вздор, настрочить эдакое занимательное письмишко – пара пустяков, не то что мне. Как бы то ни было, сочинения Рокки, несомненно, разили не в бровь, а в глаз.
Я позвал Дживса и поздравил его:
– Дживс, вам нет равных!
– Благодарю вас, сэр.
– И как это вы все там подмечаете, я просто потрясен. А мне вот совсем нечего сказать. Ну был, ну повеселился, вот и все.
– Привычка, сэр.
– По-моему, письма мистера Тодда должны произвести на мисс Рокметеллер сильное впечатление. А?
– Вне всякого сомнения, сэр, – подтвердил Дживс.
И они, черт их подери, произвели впечатление. Да еще какое! Представляете, сижу я как-то дома после ленча – а прошло уже около месяца с тех пор, как Рокки заварил всю эту кашу, – курю сигарету, бью баклуши, вдруг дверь отворяется и как гром среди ясного неба раздается голос Дживса.
Не то чтобы он заорал, нет. У него вообще голос такой тихий, убаюкивающий, будто овца вдалеке блеет.
Но когда я услышал, что он сказал, я подпрыгнул, точно пугливая газель.
– Мисс Рокметеллер!
И вот вваливается высокая, дородная особа женского пола. Я был сражен наповал. Не стану этого отрицать. Вроде Гамлета, когда перед ним возник дух его отца. Я же твердо знал, что тетя моего друга Рокки сиднем сидит у себя дома, не может она оказаться здесь, в Нью-Йорке. Исключено!
Таращусь на нее, потом на Дживса. А он стоит себе, и вид у него эдакий величественно-отрешенный. Болван! Нет чтобы сплотить ряды и помочь молодому хозяину!
Тетя моего друга Рокки меньше всего походила на тяжелобольную, поспорить с ней в этом смысле могла бы, пожалуй, только моя тетя Агата. Кстати, я обнаружил между ними много сходства.
С первого взгляда было видно, что мисс Рокметеллер такая особа, которой лучше не вешать лапшу на уши, ибо гнев ее может быть страшен. А внутренний голос говорил мне, что если наша затея выйдет наружу, то мисс Рокметеллер справедливо сочтет, что ей повесили лапшу на уши.
