На завтрак – лапша быстрого приготовления, на обед и ужин – тоже. По переезду Она перестанет готовить. То ли будет лень помыть кухню для себя, то ли просто не захочет, то ли становится хуже. Он уже скучает по еде, которую Они ели, проживая в своей квартире. Это были каши, сколько Он себя помнит. Гречка, рис, гречка с рисом и ничего больше. Перловую не любит Она из-за её слизистости, пшённую – Он. Мясо было не по карману, кажется, а на супы не хватало времени. Гораздо важнее казалось вести непрекращающуюся стирку и мытьё всего на свете. Она не работала. Ни дня при Нём. Жили на пособие по утере кормильца и помощь деда. Отец уехал на заработки, но запил, промотался и покончил с собой. Так Она рассказывала, но Он не верит. Она никогда не любила отца. И Он тоже, но только потому, что будто и не видел его ни разу. Когда тот умер, Ему шёл четвёртый год.
– Выйдем на секунду, – классная руководительница позовёт Его из двери. Он испугается. Закрыв за собой и двинувши за ней, осторожно спросит: «Что-то случилось?»
– Твой дедушка приехал, – отвечает спина.
Перехватило дыхание. Он шокирован. Боясь последствий, Он пробормотал с надеждой, запинаясь: «Но у меня нет дедушки». Она слегка повернёт голову и недоумённо улыбнётся: «Как же это нет?». Ещё секунда, и покажется он: приземистый плотный мужчина с залысиной на макушке и сединой в висках и по бокам. Выхода нет: они здороваются и обнимаются, но всё это для Него как в тумане. Дед поспрашивает о мелочах, но не задержит и останется ждать окончания уроков. В ступоре и глубоких страшных размышлениях Он возвращается в класс. Остаток времени растечётся по непониманию, что же делать. Он не может рассказать Ей, но ведь рано или поздно Она всё равно узнает. На очередном ли родительском собрании классная руководительница упомянет, какой чудесный у Неё свёкор, или как-то иначе. Никогда не боялся Её так: теперь можно ожидать всякого. Он ведь обнимал его, а значит, вся школьная одежда теперь «грязная», и ручки дверей на входе, и что угодно! По пути в гардероб Он твёрдо решает, что ничего не скажет.
Они вышли на улицу, Он снова в полусознании отвечает на вопросы, не понимая, что говорить можно, а что – нет. Дед расспрашивает, тепла ли куртка, нормально ли Он питается. Проходя по зимней оледенелой дороге, он предложит зайти в кафе: знает, что Она готовит одни каши, и не считает их достаточной пищей. Нет резона отказываться. Заведение находится через дорогу от дома, Он беспокоится, как бы Она не увидела их. Попытавшись вспомнить, как часто Она часто смотрит в окно, немного успокоился – никогда. Только иногда курит на балконе. Они сели за столик у входа и продолжают разговор. Подойдёт официантка с толстым меню в руках и положит его на стол, поприветствовав с улыбкой. Он не знает, что выбрать, и даёт деду сделать заказ: домашний суп с лапшой и запечённый с мясом картофель. Официантка примет меню, и обратно. Они обменяются телефонами.
– Что это Ей в голову стукнуло? Не понимаю. Жила в своей квартире, ты в школу ходил. Нет же, нужно было рвануть, – он неодобряюще покачает головой и, замерев резко и чуть задрав указательный палец, вытащит голубой свёрток и протянет Ему.
– Отдашь Ей, хорошо?
Это деньги. Он не станет считать, ведь это, стало быть, некультурно, и с трудом засунет их в неподдающийся внешний карман куртки.
Закончив с едой, Он начнёт всем своим видом показывать, что должен скорее уходить. Один, уже подходит к подъезду, замедляя шаг и еле дыша. Снова обдумывает. Нет, решение принято. И теперь не только из-за страха. Оглянувшись по сторонам, стоя уже у самого подъезда под козырьком, Он аккуратно достанет купюры и насчитает четыре крупных: это хорошие деньги.
