Помнил Фрол старшего брата Захара, который частенько подставлял его шалостями, удачно избегая многих наказаний от родителей за свои проделки. С хитрецой парнишка был. Фрол всегда удивлялся его природной изворотливости. У маленького Фрола он иногда умудрялся в обмен на яркие фантики выманивать какие-то сладости. Разругались с ним много лет назал, когда воевали рядом в Первую мировую, так с тех пор и не общались, хоть и продолжали жить в одном селе.
А вот остальных близких и дальних родственников что с материнской, что с отцовской стороны, практически, не помнил. Жили они все хоть и неподалёку друг от друга, приезжали или приходили иногда погостить, а вот что-то действительно существенное и не вспомнить о них. Разве что несколько фотографий их осталось на память, с серьёзными лицами, напряжёнными взглядами в объектив.
Сфотографироваться было тогда большим событием. Готовились, наряжались в обновки, насколько позволяли деньги. Потом неспеша вставали или рассаживались по местам перед аппаратом. Фотограф обещал «вылет прички», и терпеливо объяснял, что моргать во время съёмки нельзя.
Было, правда, в жизни Фрола одно весьма интересное событие, которое запомнил, поскольку было для него очень необычным. Зимой, в начале 1897-го года Фрол со старшим братом Захаром участвовал в первой переписи населения в России. Тогда ещё она была Российской империей. Это было крайне необходимо и важно сделать властям после прошедшего голодомора и эпидемий в 1892-м году. Необходимость провести эту перепись диктовали, прежде всего, интересы экономики.
Фрол от удивления широко раскрыл бы глаза, узнав, что в 1892-м году были переданы в собственность Москвы картины, составившие основу в будущем знаменитой Третьяковской галлереи. И собрали все эти полотна братья из купеческого сословия Павел и Сергей Михайловичи Третьяковы. Она была доступна для посетителей раньше, ещё в 1867-м году. Но… где Моква, и где далёкое таёжное село Пихтовское… Не довелось Фролу когда-либо побывать в столице. Ребёнком Фрол довольствовался тем, что видел вокруг, а повзрослевшему ему ни времени не было оторваться от работы, ни денег на далёкую поездку посмотреть мир. Да и просто боялся далеко от дома удаляться.
Помнится, Фрол, будучи ещё маленьким пацаном, спросил как-то мать:
– Мамань, а почему так наше село называется, Пихтовское?
Мать в это время просеивала муку, ловко шурша в руках ситом. Остановилась, посмотрела на сына удивлённо, в растерянности пожала плечами, и ответила:
– Так тайга же кругом, не знашь, ли чё ли? Пихты полно кругом. Потому так и прозвали. И што тебе в голову глупости всякие лезут!
– Да я просто спросил… Название шибко красивое, – пожал он плечами, и побежал во двор, где его ждал старший брат Захар, чтобы вместе идти на конюшню к отцу что-то ему подать, принести. Сейчас вот, например, перекусить ему малость понесли в корзинке…
А если рассудить по правде, то настоящего детства Фрол и не видел вовсе. За провинности наказывали, а за доброе дело – ни одну похвалу, ни одного «спасибо» не слыхал. Но другой жизни он не знал, а потому Фрол довольствовался теми маленькими радостями, которые, хоть изредка, но, всё же, перепадали иногда на его долю. Например, на Новый год, Рождество Христово, Пасху, или каким другим большим православным праздникам, дворовым ребятишкам раздавали от барской милости немного сладостей. Но и сами ребятишки на Рождество ходили по избам, пели рождественские колядки, за что от хозяек получали пирожки, ватрушки, крендельки, пряники.
