– А х-хочешь тоже стать б-бухгалтером?
– Да, – радостно кивнула Люба.
– Н-ну и п-прекрасно, – улыбнулся председатель. – Х-хоть одной сегодня угодил!
Когда Иван Иванович говорил, его узкое продолговатое лицо судорожно искажалось: сказывалось недавнее ранение в голову.
– Товарищ Жопкин, – обратился к председателю вошедший дед Степан.
Переминаясь на коротеньких ножках, он мял в руках грязную шапку и смущенно улыбался.
– Товарищ председатель, – повторил колхозник, – коней, едят их мухи с комарами, запряг.
– Вот т-тебе и р-работа на с-сегодня. Т-теперь м-можно и ехать, – обращаясь к девушке, оживился председатель. – М-мне н-нужен п-помощник: я еще п-плохо п-пишу левой. И знаешь, – поделился он с Любой своими наблюдениями, – почему д-дед мою фамилию исказил? Угодить х-хотел, чтоб н-нежнее было. И сколько их на Руси г-глупых ф-фамилий, унижающих ч-человека? Г-Гнилозубовы, С-Собакины, К-Кобыляцкие… И х-хотя не ф-фамилией, а д-делами славен ч-человек, но все же н-нелепое звучание п-порой смущает, а п-порой смешит л-людей.
Не спеша выехали за станицу. Иван Иванович сошел с линейки: перед ним до самого горизонта лежало поле. Давно не паханное, оно почти сплошь было покрыто высохшим бурьяном, и только побеги молодой травы да позеленевший камыш веселили глаза.
Председатель наклонился и поднял комок земли.
Когда он летал на истребителе, с высоты она казалась ему другой.
Словно какой-то художник набросал на огромном полотне ровные квадраты полей, провел голубые реки, нарисовал моря и горы, города и села. Теперь он впервые так близко рассматривал землю. Маленький комочек земли ласкает ладонь. Маленький, но силы в нем скрыты огромные: он может дать жизнь зерну, накормить людей.
– Х-хорошая у н-нас на Кубани з-земля! – восхищенно воскликнул Иван Иванович. – П-посеем на ней п-пшеничку. Т-так и з-запиши, – приказал он Любе.
– Хорошая она-то, хорошая, но… – замялся дед Степан.
– А в ч-чём д-дело? – переспросил председатель.
– Но низина тут, едят её мухи с комарами. Тут зимой, в дожди, воды по колено. А если бы поле вспахать, то можно посадить кукурузу или овощи какие-нибудь.
– Спасибо деду, – подумал Иван Иванович. – Ох, и учиться же мне надо.
До вечера катались они по степи. Мужчины решали, что и где сеять, а Люба записывала. Так прошел ее первый трудовой день.
Время приближало Победу, а в станице жизнь шла своим чередом.
Четыре времени года следовали друг за другом, и крестьянские руки не знали покоя. Люба в жаркую пору весеннего сева со всеми выходила на поля – в другие дни находилась работа в правлении. Среди людей постепенно стиралась боль и только в одиночестве порой вспыхивала с прежней силой.
В тихий майский вечер Оксана потащила Любу на танцы. Издалека доносилось пиликание гармошки, повизгивание девчат, хохот хлопцев. Цвели сады, и тонкий аромат кружил голову.
– Зря ты обабилась, – ругала Любу Оксана. – Хлопцы с войны вертаются: Толик Обертас, Петька Донец, Игнат Зинченко… Немного покалеченные, но зевать нельзя, – горячо рассуждала она. – Девки уведут! А Петька Зайцев? Поёт…
Вдруг в кустах кто-то прыснул:
– Вы шо сюда приперлись наших пацанов отбивать?
И кудрявая Мария, не по-девичьи широкая и толстая, встала на их пути.
– Не беспокойся, – отрезала Оксана. – Твоего жирного Тимофея не тронем.
– Да не ссорьтесь, дивчата, – попыталась их успокоить Люба. – Лучше посмотрите, какой сегодня вечер!
