Такая вот жизнь, братец – 4. Записки «шестидесятника» - страница 8

…А вот, ещё одно наблюдение из нашей «интимной» жизни. Бывало, я укладывался в постель первым и ждал Светлану, предвкушая наслаждение от нашей близости. Я лежал, прислушиваясь к её голосу, доносившемуся до меня из кухни или прихожей. Она обычно распекала сына за какой-нибудь пустяк: то ли он съел лишнее, то ли не убрал за собой посуду, то ли просто лежал на кухонном диванчике. Все это приводит ее в бешенство, и она учиняет ему разнос. Сейчас ее монотонные тирады, за которыми следовали паузы в ожидании его реакции, напоминали очереди отбойного молотка. Со своей обычной назойливостью она домогалась «причин» совершенного проступка. В ответ было либо молчание, либо нечленораздельные звуки, напоминавшие мычание рассерженного животного.

…Я, вот, всё думаю, что мой уход решит все проблемы, но так ли это? У них восстановится былая иерархия со Светланой во главе. Но я также понимаю, что, спасая себя, я повергаю Светлану в страдания и заботы, в которых она проведёт остаток жизни, бросив все свои душевные и телесные силы на воспитание детей, которые может, ей потом и спасибо не скажут…

…Чем невыносимее действительность, тем красочнее сны…

…Как мучительно тянется время на работе! Какой скукой веет от сидящих напротив меня людей! Вот, они сидят, болтают вполголоса, вспоминают свою вольготную жизнь заграницей, как им там было хорошо. И как плохо здесь. Не понимают, что все мы – ходячие мертвецы.

…Одна мысль, как плитой, придавила мне душу: неужели это и всё, что я успел сделать в жизни? Зачать двух детей от разных женщин, пожить с ними немного, да и бросить на произвол судьбы? Может, ещё рано подводить итоги, но на сердце тяжко, и страх охватывает душу. Страшно мне оттого, что таким мелким и ничтожным кажется всё, что происходило (происходит) со мной в жизни. Всё, что было, могло и не быть. А сколько грандиозных планов умерло в душе, какие поистине фантастические дали открывались перед мысленным взором, в какой высоте парил…

…Снова сижу в «Иностранке» и читаю «интересные» книжки. Сегодня – второе воскресение подряд – разгрузочный день (на воде, но не на сухарях). Все это хорошо, и даже прекрасно, но, вот, возникает вопрос: а что я буду делать, когда меня вышвырнут из той кормушки, в коей я подвизаюсь сейчас? Надо ли мне возвращаться в Лен-д (к маме) или оставаться здесь и искать счастья «на чужбине»? Вспоминается предсказание Лены (см. мою книгу «Такая, Вот, Жизнь, Братец»): «1982 год будет для тебя очень тяжёлым (а оно было сделано семь лет назад)».

…Вчера мы со Светланой ходили «смотреть» ей пальто в нашем универмаге. Надо сказать, одета она неважнецки: у неё нет приличного пальто, а шубы её старомодны. В этот поход она одела свою короткую «псевдодубленку». «Десять лет ношу», с гордостью сообщила она мне. Этот полуперденчик, не ветхий ещё, но уже изрядно поношенный, засалившийся по бокам и на груди, сидел на ней, как на переростке: её могучие плечи и бедра выпирали, складки жира проступали в талии, а широкая покатая спина переходила в отсутствие зада. В общем, было впечатление, что Светлана втиснута в спальный мешок. «Она, наверно, видит в моем взгляде то, что творится у меня в голове», думал я, идя с ней в магазин.

Пришли в отдел верхней одежды, стали примерять пальто, и тут я понял, что никакими доводами не смогу убедить себя, что она мне нравится. Уродливость ее фигуры просто отталкивает! Я старался смотреть только на ее ноги, в которых сохранилосьещё кое-что от былой элегантности. Но когда взгляд переходил на её обрюзгшее, с провисающими щеками лицо, на редкие спутанные волосы с проседью, её живот, выпирающий наружу кусками жира над бёдрами, мне становилось дурно. «Как можно любить эту женщину», говорил я себе, «что можно чувствовать к ней!». Я помню, как меня отталкивала заметная дряблость тела моей подруги Лены, разбухшие, «кряжистые» бедра Ларисы, землистый цвет ее лица. И здесь то же самое. Я постоянно ловлю себя на том, что стараюсь найти что-то красивое в лице Светланы,