– Вот так, – сказала проводница, слезая и собираясь уйти.
– Подождите, – остановил я её.
– Что ещё?
Рама – вж-ж, медленно сползла.
Проводница посмотрела на меня, на раму, о чём-то подумала, вновь забралась на стол, на котором, между прочим, нам ещё предстояло кушать, присела, покраснела – хлоп, окно закрыла. Слезла на пол – вж-ж, оно открылось. Забралась, присела – закрыла. Отпустила, слезла – открылось. Дети во все глаза на неё смотрят, Оля стоит в коридоре.
– Подержите ручку, – сказала мне со стола проводница после очередного приседания, – я скоро приду.
– Щас, – ответил я ей.
Меня злило, что они заранее не удосужились привести купе в порядок.
– Маш!!! – закричала проводница так громко, чтоб услышала напарница, проверяющая билеты у входа в вагон. – Ма-аш!!!
Через какое-то время появилась Маша с безразлично-непробиваемым выражением лица.
– Подержи окно, – попросила наша Машу, – я за электриками схожу.
«При чём тут электрики?» – подумал я. Хотя мне уже было всё равно, пусть хоть компьютерщиков ведёт.
– Да ну, – сказала Маша, – мне надо билеты проверять.
И ушла. Наша слезла и ушла тоже, рама – вж-ж, сползла вниз.
Возвратилась проводница, ведя за собой электриков – двух кавказцев устрашающего вида: одного в выправленной тельняшке, другого в расстёгнутой до пупа рубахе. В руках электрики несли кувалды.
– Вот, – сказала наша.
Я, грешным делом, подумал, это она про меня, но проводница ткнула пальцем в окно.
– Закрывай давай, – сказали ей электрики.
Наша суетливо полезла на стол, присела, напряглась и привычным рывком окно закрыла.
– Клинья давай, – сказали электрики.
– Маш! – закричала наша. – Неси клинья, только быстрей!
Через какое-то время появилась безразличная Маша с деревянными клиньями.
– Засовывай давай, – сказали электрики.
Маша втолкнула клинья между окном и рамой, и электрики начали лупить кувалдами, загоняя деревяшки вглубь. По купе полетели щепки и грязь. Наша, продолжая удерживать раму, инстинктивно отдёргивала ноги.
Наконец электрики закончили.
– Слезай давай.
Наша осторожно отпустила ручку, слезла и с некоторым страхом оглянулась. Мы тоже напряжённо ждали. Рама осталась на месте.
– А как открывать, – спросил я электриков, – когда жарко будет? Кондиционер-то, сказали, не работает.
– Никак, – ответили они и, помахивая кувалдами, ушли.
За ними с чистой совестью ушли проводницы.
Так путешествие началось.
А вообще, ехали мы хорошо. Своё купе, никто не мешает, мы никому не мешаем. На станциях бабульки продают окорочка с картошкой, малосольные огурцы и прочую снедь. Этот тоже хорошо. Потому что от Сбокова до Сочи ехать почти трое суток, и мы рассчитывали обедать в вагоне-ресторане. Но не тут-то было. Мимо нас время от времени возила тележку разносчица из ресторана. Возила так: откидывала в коридоре стульчик, садилась на него и долго-долго, минут тридцать, мечтательно смотрела в окно на пробегающие мимо леса, поля и т.п. Потом поднималась, везла тележку в соседний вагон и, подозреваю, долго-долго смотрела в окно там. Так вот, я спросил у неё, что есть в ресторане на обед.
– Ничего нет, – мечтая о чём-то, сказала она. – Мы ведь адлерская бригада, домой едем.
Как будто, когда адлерская бригада едет домой, у пассажиров напрочь пропадает аппетит.
Вообще, некоторым людям для активной работы непременно нужна личная заинтересованность. А если её нет… На одной станции от нашего состава отцепляли вагон. Пришли четверо мужиков в оранжевых жилетках, а отцепить вагон не могут: нет диспетчера с рацией. Маневровый тепловоз давно стоит, поезд уже вот-вот тронется – нет диспетчера.
