Такой же предатель, как мы - страница 10

– И тогда, кажется, я слегка остыл, – подытожил Перри, мрачно усмехаясь и проводя по губам тыльной стороной запястья.

– Перри пер на него танком, – заметила Гейл. – Но Дима – отличный спортсмен. Просто удивительно для его роста, веса и возраста. Правда, Перри? Ты сам так сказал. Ты сказал, что он попирает закон тяготения. И при этом ничуть не задирает нос. Славный парень.

– Он не прыгал за мячом, а как будто летал, – согласился Перри. – И да, Дима хороший партнер, ничего не скажешь. Я думал, будут скандалы и споры насчет заступов – но ничего подобного. С ним действительно было приятно играть. Хитрый, как черт. Медлил с ударом буквально до самой последней секунды.

– А ведь он хромал, – взволнованно вставила Гейл. – Дима предпочел играть на склоне, чтобы было удобнее – правда, Перри? Он все время держался очень прямо, как будто кол проглотил. И на колене у него была повязка. И все-таки он порхал!

– Ну, мне пришлось немного придержать, – сказал Перри, неловко пощипывая бровь. – Честно говоря, когда мы разыгрались, он стал пыхтеть как паровоз.

Но, несмотря на усталость, Дима как ни в чем не бывало продолжал допрашивать Перри в промежутках между геймами.

– Ты большой ученый? Если что, взорвешь к черту весь мир? – спросил он, отхлебнув воды со льдом.

– Нет, вовсе нет.

– Чиновник?

Эта игра в угадайку начинала утомлять.

– Нет, я преподаватель, – ответил Перри, очищая банан.

– То есть… ты студентов учишь? Профессор, что ли?

– В яблочко. Я учу студентов. Но я не профессор.

– Где?

– Сейчас – в Оксфорде.

– В том самом университете?

– Точно.

– И что ты преподаешь?

– Английскую литературу, – ответил Перри, не желая признаваться абсолютно постороннему человеку, что будущее у него весьма туманное.

Но любопытство Димы не знало границ.

– Слышь, а Джека Лондона знаешь? Самый известный английский писатель.

– Лично не знаком.

Дима явно не понял шутки.

– И тебе он нравится?

– Просто обожаю.

– А Шарлотта Бронте? Тоже нравится?

– Очень.

– Сомерсет Моэм?

– Чуть меньше.

– У меня все их книги есть. Полным-полно. На русском. Шкафы битком набиты.

– Прекрасно.

– Ты читал Достоевского? Лермонтова? Толстого?

– Конечно.

– У меня они тоже есть. Все лучшие писатели. И Пастернак. Знаешь что? Пастернак написал про мой родной город. Назвал его Юрятин. На самом деле это Пермь. Пастернак, блин, назвал его Юрятин – хрен знает почему. Писатели так всегда делают, они чокнутые. Видишь мою дочь? Ее зовут Наташа, ей плевать на теннис, она книжки любит. Эй, Наташа, поздоровайся с Профессором.

Неторопливо и рассеянно, явно намекая, что ей помешали, Наташа подняла голову и отвела волосы с лица. Перри только успел подивиться ее красоте, а девушка уже вновь погрузилась в чтение.

– Стесняется, – объяснил Дима. – Не любит, когда я ей кричу. Видишь книжку? Это Тургенев. Известный русский писатель. Мой подарок. Она хочет книжку – я покупаю. Ладно, Профессор, твоя подача.

– И с тех пор я стал Профессором. Сто раз ему говорил, что я не профессор, но он не слушал, поэтому я сдался. Через пару дней меня весь отель звал Профессором. Чертовски странно это слышать, особенно когда ты решил вовсе бросить преподавание.

Меняясь сторонами при счете 5:2, Перри с облегчением заметил, что Гейл отделалась от настырного Марка и уселась на верхней скамейке, меж двух маленьких девочек.

Игра шла в хорошем темпе, сказал Перри Люку. Не самый лучший его матч, но тем не менее – по крайней мере, пока он играл вполсилы – смотреть было весело и интересно (если предположить, что зрители пришли сюда развлечься, в чем Перри сомневался: все собравшиеся, кроме близнецов, сидели как на молитвенном собрании). «Играть вполсилы» в представлении Перри значило не набирать темп, принимать мячи, идущие на вылет, и отбивать, не особенно заботясь о том, где приземлится мяч. Учитывая разницу между противниками – в возрасте, опыте и подвижности, если уж говорить честно, – которая теперь стала очевидна, единственной заботой Перри было сыграть достойно, не лишить Диму самоуважения и наконец позавтракать с Гейл. По крайней мере, так он думал до тех пор, пока они вновь не поменялись сторонами. Дима цепко ухватил его за плечо и сердито прорычал: