– Ты, мать твою, меня обижаешь, Профессор.
– Что-что?
– Тот мяч шел на вылет. Ты это видел, но все-таки его взял. Думаешь, я старый жирный сукин сын? Думаешь, я тут сдохну, если ты не будешь меня жалеть?
– Мяч попал бы на линию.
– Профессор, если мне что-то надо, то я, блин, это получу. И не смей со мной нежничать, ты слышал? Хочешь поставить тысячу баксов? Чтоб было поинтереснее.
– Нет, спасибо.
– Пять тысяч?
Перри рассмеялся и покачал головой.
– Струсил, да? Струсил, поэтому не хочешь пари.
– Наверное, вы правы, – согласился Перри, все еще ощущая хватку Димы на левом плече.
– Британия побеждает!
Крик разнесся над кортом и замер. Близнецы нервно рассмеялись в ожидании взрыва. До сих пор Дима терпел их выходки. Теперь он решил, что с него хватит. Положив ракетку на скамью, он поднялся на трибуну, подошел к мальчишкам и ткнул пальцем чуть ли не в самые их физиономии.
– Хотите, чтоб я снял ремень и вас выдрал? – поинтересовался он по-английски – вероятно, ради Перри и Гейл.
Один из мальчиков ответил на английском – произношение у него было куда правильнее, чем у отца:
– На тебе нет ремня, пап.
Это было последней каплей. Дима с такой силой ударил сына по щеке, что тот чуть не свалился со скамьи. За первым ударом последовал второй, столь же громкий – близнецы получили поровну. Гейл невольно вспомнила, как ее амбициозный старший братец однажды отправился охотиться на фазанов со своими богатыми приятелями. Гейл терпеть не могла эту забаву. Но в тот день она была рядом с братом, когда он уложил по фазану «справа и слева» – то есть из обоих стволов.
– Меня поразило, что они даже не попытались уклониться. Просто стерпели, – сказал Перри, сын учителя.
Но самым странным, по словам Гейл, было то, что сразу после этого возобновилась дружеская беседа.
– Хотите, чтоб Марк поучил вас играть в теннис после матча? Или пойдете домой с мамой учить закон Божий?
– Теннис, папа, – сказал один из близнецов.
– Тогда не галдите тут, иначе никакого мраморного мяса на ужин. Хочешь вечером мраморное мясо?
– Конечно!
– А ты, Виктор?
– Да, папа.
– Тогда, если охота пошуметь, хлопайте вон Профессору, а не вашему бестолковому папе.
Дима по очереди заключил сыновей в медвежьи объятия, и матч продолжился без дальнейших инцидентов.
Потерпев поражение, Дима вел себя до неприличия подобострастно. Он не просто был любезен – он проливал слезы восхищения и благодарности. Сначала он прижал Перри к своей могучей груди – тот был готов поклясться, что она каменная – и троекратно расцеловал по русскому обычаю. Тем временем по лицу Димы – на шею Перри – продолжали градом катиться слезы.
– Честно играешь, Профессор, слышь? Настоящий английский джентльмен, как в книжках. Ты мне нравишься, слышь? Гейл, идите сюда. – Он обнял ее еще более почтительно – и, слава богу, осторожно. – Вы уж позаботьтесь об этом сукином сыне, Профессоре, слышите? В теннис он играет классно. Ей-богу, настоящий джентльмен, профессор честной игры, слышите? – Дима повторял это, как некое заклинание собственного изобретения.
Затем он отвернулся и раздраженно зарычал что-то в мобильный телефон, который поднес ему светловолосый охранник.
Зрители медленно покидали корт. Девочки захотели обнять Гейл на прощание, и та охотно подчинилась. Один из сыновей Димы, проходя мимо Перри, лениво произнес с американским акцентом: «Круто играешь, старик». Щека у него все еще была красной после удара. Красавица Наташа влилась в процессию, с книгой в руке. Большим пальцем она заложила книгу на том месте, где ей пришлось прерваться. Замыкала шествие, под руку с мужем, Тамара, ее огромный православный крест сверкал на солнце. После утомительной игры Димина хромота стала еще заметнее. Он шел, точно в бой, расправив плечи, выпятив грудь и задрав подбородок. Под бдительным надзором телохранителей русские спускались по извилистой, выложенной камнем тропинке. Позади отеля ждали три микроавтобуса с черными окнами. Марк покинул корт последним.
