Несколько теней заслонили небо. Шуршание лёгких крыльев и знакомые очертание ночных охотников показались вампиру наваждением. Но нет! Сильные лапы с когтями обхватили его с нескольких сторон, и четыре огромных летучих мыши с ужасающими криками подняли израненное тело в воздух. Ощущение полёта затмило боль, исчезли давящие звуки колокольного набата. Невиданная доселе тут четвёрка нетопырей несла пятого прочь от людского жилья вглубь леса.
Отрешившись от происходящего, бывший купидон впал в непродолжительный сон. Разбудили же его странные звуки, напоминающие человеческую речь. Не сразу он понял, что его неожиданно появившиеся сородичи переговариваются меж собой. Это была своего рода мыслеречь, посредством которой и общались нетопыри. Продолжая нести его дальше по лесной чаще, они умудрялись спорить!
–Да такого смельчака ещё поискать надо! Это ж надо, размалевать храм кровью!
–Ты видел, что там он наизображал?– вторил другой «голос».
–Какая разница? Любой клан примет его к себе, тем более, что он новичок. Пусть и слабый ещё пока…
–Не наш он,– веско возразил четвёртый,– я приметил: из Эллады прибыл новичок наш. Картины уж больно на это указывают.
–Решено, – поставил точку один из вампиров,– представим его Клану. Пусть там и решают, что с этим художником делать. А то слишком часто вампиры стали свободу любить. То музыканты, то летописцы, то ещё что-нибудь придумают, чтобы выделиться. А этот, похоже, из бунтарей.
–Низвергнутый,– огорошил собеседников бывший купидон.
Минута тишины повисла в воздухе. Затем один из вампиров произнёс:
–Молчи пока. На месте разберёмся. Сказано ж тебе: решение примет Клан. Раны твои заживут скоро, тогда и расскажешь, откуда ты такой тут появился.
Молчание—знак согласия. Бывший купидон постарался расслабиться и прислушался к собственным ощущениям. Раны действительно затягивались, а мысли витали где-то повыше самого леса. Можно считать, ему повезло. Спасение вселяло некоторую надежду, вряд ли будет хуже… Клан? Пусть будет клан. Значит, он в этом мире не останется один. Перед глазами встали недавно нарисованные картины, и он почувствовал, что невольно расплывается в улыбке. Впервые за долгое время.
Конец.
Невиновные
Он устал. Усталость сковывала все члены немолодого уже тела. Дыхание сбивалось, и ему приходилось всё чаще останавливаться, чтобы отдышаться и унять ноющую боль в левом боку. А преследователи, тем временем были всё ближе и ближе, всё громче выла сирена спецмашин, а окружающий мир, казалось, весь был против него.
Пёс очередной раз остановился и, чуть помедлив, свернул в незнакомую подворотню. На свой счёт он не обманывался. Его всё равно догонят, обложат со всех сторон и поймают. В лучшем случае. За свои двенадцать лет жизни он повидал немало, и знал, что люди делают со старыми, слабыми, больными псами. Или с такими, как он.
Убийца. Привкус человеческой крови был ещё свеж в пасти. Её засохшие капли покрывали морду пса, а нос, казалось, перестал ощущать какие-либо запахи, кроме вездесущего запаха смерти. Пёс вяло перебирал дрожащими лапами и пытался определить слезившимися глазами какой-нибудь тёмный угол. Ему нужно было передохнуть. Совсем немного. Сколько бы не оставалось ещё сил бежать или ползти, он будет сражаться за жизнь.
Тяжёлые капли стекали из пасти на лапы, голову кобель не поднимал, но уши чутко ловили каждый звук. Возле подъезда царил полумрак, и было прохладно: сюда не попадали лучи палящего солнца. Двери со скрипом открылись, выпуская наружу запах затхлости и нечистот. Да, некоторые люди живут хуже, чем подзаборные шавки, толпами рыскающие по городу в поисках еды. Их жилище пропахло помойкой, и целым шлейфом гнилых «ароматов», раздражающих чувствительный нос пса.
