Юлий был растерян.
– Твое внимание и забота, диктатор, не скрою, очень приятны и лестны для меня, – проговорил озадаченный Юлий, – но я хотел бы все же узнать, чего ты в ответ на твое покровительство ожидаешь от меня?
– Маленький хитрец, – притворно засмеялся Сулла, – ты еще более умен, чем я думал. Но это и к лучшему, значит, с тобой можно говорить прямо. Да, паренек, за свою помощь я ожидаю от тебя одной малости. Для тебя это будет сущим пустяком.
Сердце в груди Юлия болезненно сжалось, с такой же милой фальшивой улыбкой и почти теми же словами разлучала его Аврелия с Коссуцией.
– И что же это за пустяк? – мрачно спросил Юлий.
– Твоя жена. – сказал Сулла. – Разведись с Корнелией. Вот цена твоего высокого жребия.
– Почему ты так хочешь, чтобы я оставил Корнелию?
– Я уже говорил тебе, потому что она дочь изрядного мерзавца. Такой брак только компрометирует тебя. Будущему верховному жрецу Юпитера не нужна жена, чей отец снискал столь дурную репутацию.
– Ты лжешь, Сулла, – сказал Юлий. – Мне известно о твоих притязаниях на Корнелию, а, правильнее, – на ее богатства. Цинна выгнал тебя, а теперь я хозяин и защитник Корнелиии и всему ее имуществу. Я, благородный Гай Юлий Цезарь, заявляю, что ты не получишь ни мою жену, ни единой монеты из ее приданого!
Сулла был взбешен, но усилием воли он сдержал себя и попытался изобразить хладнокровие.
– Я понимаю, что подлец Цинна представил мою любовь к его дочери, как мое желание лишь прибрать приданое Корнелии, – проговорил Сулла, мило улыбаясь губами и гневно сверкая глазами, – но это не так. Я действительно любил и продолжаю любить несравненную Корнелию. Я надеялся, что после замужества она подурнеет, но нет, эта нимфа за три года, проведенных в твоем доме, еще больше расцвела и стала еще более соблазнительна и прекрасна. Мне не нужно ее приданое и все ее богатства, оставь их себе. Отдай мне Корнелию.
– Никогда! – воскликнул Юлий. – Скорее я поступлю наоборот, отдам тебе все свои богатства и богатства жены, чем брошу Корнелию.
Сулла больше не пытался выглядеть любезным.
– Я куплю у тебя Корнелию, – крикнул он, – называй свою цену!
– Нет, Корнелия – моя жена и никто, даже сам Юпитер, не сможет ее у меня отнять!
– Я озолочу тебя, я стану твоим другом и покровителем, ты будешь моим советником! Ты получишь любую жену! Я сам стану твоим сватом! Ни один патриций не откажет тебе, если за твоей спиной будет стоять сам диктатор! Чего же ты хочешь еще? Говори же, дерзкий мальчишка!
– Я ничего не хочу, кроме того, как владеть Корнелией, моей женой!
– Берегись, щенок! Я уничтожу тебя! Я убью всю твою семью, включая твоих рабов.
– Если ты посмеешь причинить зло моим домочадцам или мне, я всем расскажу о твоей гнусной страсти к моей жене! Народ и сенат тебе этой низости не простят!
Не успел Юлий и понять замысел Суллы, как диктатор схватил фруктовый нож, лежавший возле вазы с плодами, и полоснул себя по руке, алая кровь в миг заляпала причудливыми пятнами белоснежную тогу властителя.
– Охрана! – завизжал диким голосом Сулла, он швырнул нож Юлию.
Молодой человек попятился, но было уже поздно. В зал вбежали стражники.
– Этот человек пытался меня убить! – закричал Сулла. – Видите этот нож? На нем моя кровь. Уведите его. В самое ближайшее время этот предатель предстанет перед судом.
Юлия бросили в страшную Мамертинскую тюрьму, славившуюся особо жестокими палачами и невыносимыми условиями содержания. Гая Юлия Цезаря поместили в сырую холодную камеру с крошечным окошечком под самым потолком. Вместо постели в углу валялась охапка гнилой вонючей соломы, возле которой стоял кувшин с протухшей водой и лежал зачерствевший покрытый плесенью кусок хлеба.
