– Итак, друзья мои, я хочу осмыслить гибель древних цивилизаций. И еще… А здесь тоже жарко, лучше пройдемся вдоль реки, там хотя бы ветерок.
Они пошли по берегу.
– Вы знаете, я могу себе это позволить. У меня уже столько научных работ! Вы тоже многого успели достичь. Мы делали все как надо, вполне традиционно, но есть еще кое-что. Я понял, что самое интересное происходит на грани. Существует же загадка тайны, такой литературный прием – тайна, нечто жгучее. И самое заурядное произведение влечет, если в нем есть эта закваска. Я хочу понять, что нас всех зовет.
Там, где кончается боль и начинается песок, мягкий и теплый. А потом – шершавая подстилка из хвои. Где твои губы не язвят, а целуют. И летит песня твоя над фиалково-синим морем.
– Кстати, я под это не только получил грант, но и нашел спонсоров. К вопросу о море – хочу, чтобы мои ученики тоже увидели древние памятники своими глазами.
– Я понял. Нам надо написать бестселлер, чтобы жить в хороших отелях.
– А почему бы и нет? Кто сейчас только не пишет. А мы хотя бы историю знаем.
– Подождите минутку, я, кажется, забыл мои записи на месте древней пристани.
Когда профессор отошел, Глеб сказал:
– Тема наша мне нравится, раньше таких у нас не было – широкая, занимайся чем хочешь: «Влияние культур и цивилизаций древности на литературу и искусство XIX–XX веков». Плюс командировки. Хорошо! Люблю путешествовать!
– Во всем этом знаешь что радует? Я надеюсь, наш шеф не предложит нам ехать куда-нибудь вроде Ирака.
– Кто знает…
Я смотрел на своих учеников, нарочно отойдя в сторону, чтобы еще раз обдумать, как с ними лучше говорить, не рассказывая всего и не вовлекая во что-то, возможно, небезопасное. А ведь поначалу тому человеку удалось заинтересовать меня, особенно копией необычного минойского рисунка.
Случилось это на прошлой неделе. Он сел рядом на конференции и несколько раз пытался со мной заговорить. Он невысок, полноват, с острой короткой бородкой. Мне запомнились его улыбка и нечто особое в манере общения, какая-то скрытая то ли наглость, то ли развязность, которая не сразу проявляется, когда человек в ком-нибудь заинтересован, как он был заинтересован во мне тогда. Хотя даже вначале он с напором говорил странные вещи.
– Я читал ваши работы. В последнее время вы ведь что-то ищете?
Чтобы как-нибудь от него отвязаться, я неожиданно для самого себя ответил:
– Тайну Атлантиды.
Лучше бы я этого не говорил – похоже, он совсем не понимает шуток. Он был ошарашен, брови поползли вверх. Но я в этот момент отвлекся, докладчику задали интересный вопрос, а когда снова обернулся к моему собеседнику, он пристально смотрел на меня.
– Значит, так оно и есть. Он был прав. Вы и про Шлимана знаете?
– Вы, наверное, меня не так поняли. Это была шутка.
– Но ведь вы интересуетесь Шлиманом и крито-микенской культурой, а гипотеза о связи Крита с Атлантидой сейчас многими разделяется.
– Я смотрю на это несколько иначе. Да и при чем тут Шлиман?..
Объявили перерыв, все поднялись и пошли в буфет. Я тоже хотел встать, но он гордо положил передо мной лист бумаги, и я, озадаченный, остался. На ксерокопии я разглядел два нечетких рисунка и две надписи. Изображения отличались изяществом линий и выразительностью фигуры лежащего мужчины и мелких деталей.
– Что вы об этом думаете?
– Похоже на копию рисунка на гемме или фреске минойской эпохи. Длинная надпись – линейное письмо А, короткая – иероглифы на Фестском диске. Я не специалист конкретно в этой области, но из того, что я видел, не припоминаю подобного сюжета.
