«Если бы носильщики были рядом с нами, они бы устроили маленький симпатичный мятеж. – сказал он, – Это один из излюбленных методов колдуна избавиться от врага, которого он не может отравить и не осмеливается встретиться с ним лицом к лицу. Старый Мира-Оа украл наши платки. Вероятно, тот, что ты видел в горшке, был моим, так как он хотел бы избавиться от меня больше всего.
Прошлой ночью Мира-Оа сбежал из деревни, когда его трюк с порошком из бамбука был обнаружен, и переправился через реку на этот берег. Рано утром он взял этот носовой платок и положил его вместе со змеей в горшок, предварительно завязав на змее петлю и привязав другой конец лозы к колышку. Затем он накрыл котел деревянной крышкой, положил на нее камень и развел огонь под горшком. Змея, измученная жарой, ассоциировала свои страдания с самым близким для нее запахом потного носового платка. Когда мы приблизились, колдун откинул крышку, и выпустил змею. Затем он перерезал виноградную лозу, зная, что разъяренная змея бросится прямо на того, кто имеет тот же запах, что и потный платок, который она обвиняла в своей боли. Другими словами, эта змея намеревалась напасть на человека, чей запах был на носовом платке. В данном случае я верю, что это был я, но мог быть и ты, поэтому, когда я бежал, то тащил тебя за собой».
Тогда это звучало крайне нелепо. Звучит именно так и сейчас, хотя я видел в официальных отчетах правительства Новой Гвинеи описания подобных случаев.
Но для нас это был последний «привет» от старого Мира-Оа. Мы навели справки о нем, когда несколько недель спустя вернулись на побережье, но там его не видели уже несколько дней. Вероятно, весть о нашем возвращении достигла его, когда мы были еще далеко. Такие сообщения быстро передаются по «лесному телеграфу», и Мира-Оа, несомненно, решил, что недлительное изгнание из его деревни предпочтительнее встречи с нами.
Глава VI. Люди с хвостами
Это было в Рараи, селении округа Мекео, откуда мы услышали о беспорядках, происходящих в горной деревне Капатея. Несколько дней мы шли по заболоченной местности, направляясь все дальше вглубь суши. Ландшафт был однообразный, не вызывающий интереса; жители деревень, через которые мы проходили или где останавливались на ночлег, мало интересовались нами, а мы ими.
Это были обычные большие селения с изобилием кокосовых пальм, с десятком или более соломенных хижин на сваях, окруженных заборами, чтобы не пускать диких свиней и не выпускать домашних. Известие о нашем прибытии неизменно опережало нас на много часов, так что почти везде деревенский констебль, одетый в бросающуюся в глаза форму (на фоне голых соплеменников) и с медным служебным знаком, свисавшим с шеи на цепочке, всегда был готов приветствовать нас.
С пятками вместе, с до боли выпрямленными ногами, он салютовал каждому из белых мужчин, затем отрубал верхушку кокосового ореха огромным ножом и протягивал по одному каждому из нас, чтобы мы могли освежиться кокосовым молоком.
Обычно лохматые туземцы беззаботно занимались своими делами и уделяли нам мало внимания. Правительственные патрули были для них обычным явлением. Иногда дети с раздувшимися от переедания животами с любопытством слонялись вокруг, пока мы разбивали лагерь на широкой деревенской улице, и обычно несколько женщин робко появлялись, бросали к нашим ногам связки бананов, батата или кокосов и торопливо удалялись.
