Там, где цветут магнолии - страница 2

– Тогда не умирай, – едко вставила Карина. Она уже чувствовала, что проиграла в этой битве с чувством вины перед матерью, но не собиралась сдаваться без боя.

Обреченно вздохнув, Надежда Алексеевна встала из-за стола, стряхивая с себя несуществующие крошки. Ей тоже не хотелось сейчас вступать в ссору с дочерью, но давящее чувство страха за Карину не отпускало. Оно не отпускало ни на секунду.

Каждый раз, когда дочь замыкалась в себе или в её глазах появлялось то самое потухшее выражение, Надежда Алексеевна чувствовала, будто на её плечи ложится невидимый груз. Он давил на ключицы, заставляя сутулиться, наполнял рот горьким привкусом беспомощности.

– Ты же обещала… – голос матери дрогнул, когда она вспомнила тот день. День, когда Карина, бледная как мел, бросила на стол обручальное кольцо и сказала, что теперь будет жить только для себя. – Помнишь, что говорила после развода?

Но дочь уже вышла из кухни.

Дверь в её комнату закрылась с тихим щелчком. Не хлопнула – именно закрылась, будто аккуратно отгораживаясь от всего мира.

Надежда Алексеевна замерла с влажными ладонями, сжатыми вокруг края стола. Этот разговор они обязательно закончат. Но не сегодня.

Сегодня её девочке снова нужно было побыть одной.

“Понедельник, 7 марта.

Опять это чувство – будто я наблюдаю за своей жизнью через толстое стекло. Люди вокруг куда-то спешат, смеются, злятся, живут. А я… Я просто выполняю движения. Как будто кто-то забыл выключить механическую куклу, и она продолжает двигаться по инерции. Витя говорит, что это весенняя хандра…”

Каждое утро Карины начиналось одинаково: пять минут на сборы, потому что ей было всё равно, как она выглядит; кофе навынос, который обжигал губы и оставлял во рту горький налёт; и этот путь – пятнадцать минут до метро, семь остановок, переход, ещё десять минут пешком. Каждый день.

На улице люди вокруг спешили куда-то с осмысленными лицами. Женщина в строгом пальто говорила по телефону, отчеканивая: «Да, я понимаю, но мы должны успеть до дедлайна». Парень с гитарой наперевес бодро шагал, будто внутри него играла музыка, которая заряжала его на целый день. Даже старушка с тележкой казалась целеустремлённой – ей нужно было успеть в магазин до наплыва очередей.

А Карина просто шла.

Её телефон вибрировал – мама. «Ты поела?» Она сунула гаджет в карман, не отвечая.

Метро воняло затхлостью и чужими духами. Кто-то толкнул её плечом, даже не извинившись. Она прижалась к стене вагона, глядя в чьё-то потное темя. Вон та девушка читала книгу – бумажную, с закладкой. У неё, наверное, была цель дочитать до определённой главы.

У Карины не было целей.

Типография встретила её гулким эхом принтеров и запахом свежей бумаги. Коллеги перебрасывались шутками, кто-то жаловался на мужа, кто-то хвастался отпуском. Она прошла к своему столу, включила компьютер.

– Карина, ты вчера забыла отправить макет клиенту, – бросил начальник, даже не глядя на неё.

– Я отправлю сейчас.

– Уже не надо. Я сам это сделал.

Карина кивнула. Ей было всё равно.

Она открыла почту. Десять писем. Пять из них – спам. Остальные можно было проигнорировать.

В обеденный перерыв она вышла на улицу, купила булочку с шоколадной начинкой в ближайшей пекарне. Ела, глядя на проезжающие машины.

«Я могла бы опять уехать», – подумала она. Но куда? И зачем?

Возвращаясь, она заметила в витрине магазина своё отражение – бледное, без эмоций. Как будто кто-то стёр с её лица всё, что делало её живой.