Тихон никак не мог осознать открывшееся.
– А ведь мне ни разу в голову не пришло, что Василиса меня не слышит!
А как же вы в замуж не боитесь отдавать?
– Да в какой замуж? Глупости. Хотя чего сердцем кривить, хотел бы я дочке своей счастья земного! Ох, как хотел бы!
– Так сваты же были?
– Да врач это был с супругой. Он с малых лет наблюдает дочку. А теперь уж как родные мы с ними сделались.
Василиса немного не как все. Как бы это сказать, как вроде не от мира сего, что ли? Будто вовсе нет в ней зла. Добро во всём видит. Потому и улыбается в ответ. Дочка очень даже умная и смышлёная. Только когда мы недовольны – мы злимся. А если ей что не нравится, она грустная и не улыбается. Плачет иногда, молча. А я как слёзы увижу, так сердце готов отдать, только бы осушить их да улыбку вернуть. Вот такой рассказ получился.
В сердце Тихона взбушевалась волна нежности к Василисе. Казалось, он готов стать ей защитой от целого мира.
– Отдайте мне Василису в жёны! Я буду ей и ушами, и языком, и воздухом! Клянусь, если надо, жизь отдам за её, не мешкая! Слов нет, как люблю!
Фёдор Кузьмич строго посмотрел на Тихона.
– А ежели наскучит и поговорить захочется? А ежели обидишь в сердцах? Она ведь дитя Божье. Нельзя её обижать. Понимаешь? Сурьёзный это шаг! Дюже сурьёзный.
Но верю я тебе, Тихон! Вижу, любишь дочку мою. Вижу!
А мать с отцом как примут? Шутка ли?
Чего это ты свататься идёшь, а родичи ни сном, ни духом.
– Да знают они всё. Говорили, что «не по Сеньке шапка». Мол, забудь и не думай! Мол, сосватана она. Все знают!
– Ну дела! Все знают, а мы не знаем.
Фёдор Кузьмич смачно усмехнулся в усы.
Прошло десять лет с громкой деревенской свадьбы Тихона и Василисы. Язык, на котором они общаются, многим не понятен. И язык тот – язык любви! Любовь Тихона таких дел натворила… Василиса расцвела и стала ещё краше в замужестве. Все трое ребятишек и слышат, и говорят. Ведь болезнь настигла их матушку уже после рождения. Она не была наследственной. Не было в округе человека, кто бы не заметил необыкновенную сияющую красоту женщины.
А Тихон говорил так: «Василисушка моя – чистый ангел. Душа у неё ангельская. А глаза её – зеркало души. Вот и судите… Какая душа – такое и лицо! Красота души в лице отражается. Вот он секрет.»
– Жуля, а ну, брысь, со стола! Да что это такое?! Филипп, ты видел, что творится? Только посмотри на них!
Кот Жулик сбрасывал со стола тонко порезанные кружочки докторской колбасы своему верному другу – Ромео. Это был кудрявый королевский пудель абрикосового окраса. Обаяшка и веселун с глазками – пуговками. Эмоции на мордашке Ромео – отдельный вид искусства, наблюдать за которым можно было часами.
Они с Жуликом славно ладили между собой, особенно, когда предоставлялась возможность улизнуть из – под внимания хозяйки Жулик спрыгнул со стола и скрылся в дальней комнате. Ромео ушёл за кухонный диван.
Филипп настолько любил своих подопечных, что вместо того, чтобы включиться в воспитательный процесс, просто улыбался. Катерину это злило и где – то обижало. Получается, она вынуждена их ругать за проделки, а Филипп всегда оставался добреньким и хорошим для них. Впрочем, такое отношение распространялось и на их сына с Катей – пятилетнего Лёву. Всё, что касалось ребёнка, тут Филипп был безотказен совершенно и отцовская любовь не имела границ.
– Ты избалуешь его. Это никуда не годится. Так нельзя. Должна быть мужская рука и слово. У нас же не девочка растёт всё – таки. Это же будущий мужчина!
