заметила, что он вторую неделю не ходит в школу? Сказал, что вообще не будет ходить на занятия. Мать в шоке. Ругает Валерку и тебя. Больше тебя. Грозилась нагрянуть с претензиями. Её не пустили. Пришла я. Мы с отцом Валерке сочувствуем и пытаемся водрузить его потерянную голову на прежнее место. Говорим, что подобное со многими в детстве случается, но проходит. Пытаемся чаще говорить об Ире, которая неравнодушна к нему. Но он слушать ничего не хочет. Молчит и все».
О глубоких чувствах этой девочки к Валерию, я узнала от его одноклассниц. Пришли и рассказали всё и о страданиях, как они выразились, Иры, и о Валериной, по их мнению, любви ко мне.
А девочку эту отметило мое сердце еще в начале сентября. Ира отвечала на вопрос по теме, как вдруг у меня так сильно забилось сердце, что стало плохо. Говорить не могла. И позже при виде ее испытывала, непонятную, необъяснимую тревогу. Какое предчувствие сработало тогда? Ведь в то время ни о ней, ни о Валерии я ничего не знала. Да я вообще их не знала! Как же эта девочка, вероятно, меня ненавидела. Но моей вины в невнимании Валерия к ней не было.
Сказала сестре Валерия и его одноклассницам, что ничего не делала, чтобы привлечь внимание Валерия к себе, не собираюсь привечать его и впредь. Пообещала, что прятаться не стану и, как прежде, буду ходить в спортзал на тренировки. Сестру заверила, что по окончании учебного года навсегда уеду из их
поселка.
Неудобно было перед коллегами, в чьих кабинетах пряталась, пока Валерий оловянным солдатиком дежурил у моего кабинета. Часто приходилось уже после второго звонка торопиться в свой кабинет. Так что не только десятый класс и несколько коллег, но и школа была в курсе этих пряток. Друзья его как-то сказали: «Валерий очень изменился. С нами после занятий почти не общается. Боимся, чтобы не натворил чего-нибудь, не свойственное ему. Пытались вразумить его, но пока безуспешно».
Пыталась и я поговорить с Валерием об Ире, её красоте, молодости, и о том, что я – его учительница и намного старше, а поэтому никаких личных отношений у нас не может быть.
– А мне по барабану Иркина красота, и Ваш возраст. Я должен видеть Вас каждый час, а лучше – каждую минуту! Без Вас мне плохо.
Господи! И за что же мне такое счастье-горе?! Места себе не находила. О чувствах Валерия знали и в поселке. Им, вероятно, было любопытно наблюдать за нами. А мне-то каково? Чувствовала себя как карась на раскаленной докрасна сковороде. Все видят, что Валерий каждое утро стоит у наших ворот. Открываем калитку и сразу же слышим: «Доброе утро» и массу вопросов: «А это вы смотрели, а вы читали?…» Путь к школе превращался в клуб «Что? Где? Когда?»
По выходным ездили со Светланой в город. Валерий провожал и встречал нас у причала. Жизнь превратилась в сплошное ожидание. Он ждал меня, а я неприятностей на свою голову. В новогоднюю ночь торчал у нашего дома нас до часа ночи. Вручил Свете и мне цветы. Сказал добрые слова в счёт будущей нашей жизни. А мне:
– Лариса Ивановна, мне необходимо поговорить с Вами.
– Нам лучше поговорить завтра. Поздно уже, да и родители твои волнуются.
– Ничего они не волнуются. Знают где я. А поговорить необходимо сегодня.
Чтобы не замёрзнуть, бродили почти час. Я молчала, он говорил:
– Я хочу, чтобы в новом году у нас и отношения были новыми. Вы должны убедиться, что я очень серьёзно отношусь к своим чувствам и мне можно доверять. И счастливы будем только вместе, по отдельности – нет. Я спланировал нашу будущую жизнь.
