– Вот ты о чем думаешь… – тихо сказала Елена. – Ну что ж, так и есть.
– Еще бы! – зло ответил Дик. – Мне всегда история нравилась. Я в одиннадцать лет пайковые ботинки выменял на двенадцатитомник «Мировой истории» и полгода рассекал босиком по снегу… он у нас тоже есть, да-да… И я люблю думать. И знаешь, что мне кажется? Да нет, черт, в чем я уверен? Все войны мира начинали политики и торгаши. Вспомни, как они заставили белых убивать друг друга в Первой, потом – во Второй мировой? В сотнях мелких конфликтов за нефть, за лес, за газ, за уран, за алмазы, за воду, наконец. И каждый раз они громко трубили о «чести нации», «интересах страны», «защите демократии»… В конце концов все «победы» оборачивались примитивной свиной толкотней у отвоеванной кормушки. А для «героев», для «наших бравых мальчиков», устраивали троечку парадов, вешали на грудь по медальке из поддельного золота со стразиками… отпихивали в сторону – и благополучно про них забывали. И никого уже не интересовало, как они спиваются, мучаются во сне от кошмаров и наяву от кошмарных болей… Даже если цели войны и впрямь были святыми – после победы на самом деле победившей оказывалась торгашеская смердь, не талантливые генералы, не отважные солдаты и офицеры… Их просто отпихивали! Весь тот мир прогнил, Хелен, он сгнил еще задолго до начавшейся войны – весь, с его верами, ценностями, установками!.. Так вот, русская. Я согласен быть убитым. Я согласен быть забытым. Но лишь бы не шумный парад – и новая азартная драка у корыта с похлебкой из замешанной на нашей крови победы! Я не хочу возвращения того мира. И меня очень радует, что дети наших вождей – там же, где и я. Я ушел защищать мой мир от махди. От глобальных махди. От отрезанных голов, от съеденных людей, от пустоты. И я вернусь в мой мир, если же выяснится, что в тылу что-то опять начало шататься, я его принесу с собой отсюда, с фронта. И пусть только кто-то попробует выставить локоть. Убью на месте.
…Землю очистят от мертвых,
Ею снова начнут торговать,
Все низкое вызовут к жизни
И объявят высоким опять,
Забудут старые клятвы,
Могилы бойцов осквернят…
– тихо прочла Елена. – Нурдаль Григ так писал… был такой поэт, я случайно его стихи прочла, мы развалины в райцентре разбирали и…
– …Но вы – молодые, живые! – вдруг подхватил Дик. – Стойте на страже мира – того, о котором мечтали мы, – по соседству со смертью!
Мира – это не мирной, невоенной жизни, Хелен, нет, и будь прокляты те, кто так думает! Мира – это Мира, нашего дома, нашей новой жизни… Мы защитим мир, Родину, но не для тех. Нет, не для них, даже если они опять попробуют высунуться. Жаль, что в войне сгорели те твари, которые ее вызвали. И ваши, и наши. Вот бы их всех – на скамью подсудимых… сразу за все. А мы бы их судили. Мы – это ты, я, это наши пацаны из пополнения, это те, кто сейчас в тылу делает консервы для нас, вон те стаканчики штампует… Мы – это наши народы, наша раса! А тем мы никогда больше не дадим набрать силу. Никогда, хватит. Мы разгребем кучи оставленной грязи. Мы выживем и победим. У нас будут дети – и они будут лучше нас, как мы лучше тех. Навсегда, не на часы, вернется Солнышко. Нам будет на кого опереться и кому оставить возрожденный мир. А пока – на нас форма. И черт с ним, пусть мы «когорта проклятых». Но лично я – я четко знаю, чего хочу и за что сражаюсь.
Около костра стало тихо. Джек думал, не открывая глаз…
