– А что такое клецки? – спросил Джек, сглотнув слюну, – по рассказу Ласло, штука была вкусная; Джек любил острое, а в его родной, отечественной, кухне острого было мало и раньше, а уж сейчас и вовсе…
– Такие мучные штучки… вроде шариков, вареные… – помогая себе руками, показал Ласло.
– Эй, – подал голос Эрик, убравший письма. – Что до еды, то…
– Не рассказывай о сосисках с кислой капустой, – попросила Елена.
– Да ну их, это баварцы выдумали разную фигню! А я из Вестфалии! Какой у нас айсба-а-ан…[43] – Он протянул последнее слово и даже зажмурился. – Так вот, берут…
– Лучшая вещь – это все равно лэмб[44], – не выдержал Джек. – Лэмб с картошечкой фри…
– Если хотите жрать, так и скажите, – вновь вмешалась Елена.
Юноши посмотрели друг на друга и рассмеялись[45].
– Вупперталь и сейчас город немаленький, – сказал Эрих мечтательно. – Семь тысяч человек! А было, говорят, семьсот тысяч… Знаете, какие у нас парки?! И вот хотите верьте, хотите нет, а они уже зеленеют! – гордо выпалил немец – совсем не похоже на себя. – Мы как-то старую библиотеку разбирали, такое там прочитали… Перед той войной было у нас до темной тьмы каких-то чужаков, вроде этих вот махди. Отбивали у честных немцев работу, девчонок… Отец даже рассказывал… Правда, потом, когда все началось, наши сразу отбили у них охоту жить; чего ждали, не пойму? Но все равно было уже поздно… – Он печально покачал головой.
– Как вы под русскими-то оказались? – с легкой подковыркой спросил Джек. И выругал себя мысленно.
Но немец не обиделся.
– Ну вот так получилось. Я, если честно, не знаю… Не нашлось у нас никого, кто всех бы вокруг себя собрал… А русские – что русские, чем они плохи? – И не удержался: – Уж точно лучше англосаксов.
– Зато двадцать лет всем вокруг жить не давать – на это у вас вожди нашлись[46], – буркнул Ласло.
Эрих даже с какой-то гордостью шевельнул углом рта и сообщил:
– У Эльзы отец был пиратом, кстати… Совсем мальчишкой еще… – Потянулся и заявил: – Поеду в отпуск – сразу женюсь на Эльзе… Джек, Густав, вы не видели мою девчонку? – Он полез в карман и достал аккуратно заделанное в полиэтилен фото. Цветное. – Вот она, Эльза, – в голосе Эриха прозвучала настоящая нежность, лицо стало откровенно сентиментальным.
Джек пододвинулся ближе. С цветного снимка на мир ясным и спокойным взглядом смотрела хорошенькая голубоглазая блондинка, рослая, крепкая, с чуточку вздернутым носиком и доброй, немного растерянной улыбкой.
– Она сниматься боится, – сообщил Эрих, тоже любуясь снимком, как будто впервые.
– Краси-ивая, – сказал Густав.
Джек тоже кивнул. У него с девчонками всегда были сложные отношения. Постоянная была одна – познакомились в летнем рабочем лагере, когда им только-только по двенадцать исполнилось, целых три года они встречались, а потом появился выпускник их школы, а ныне – Его Императорского Величества джолли[47] с наградами за несколько «дел» за морями-океанами и… Прошел уже почти год, а Джек никем так и не заинтересовался.
– Вот такая она, моя Эльза, – гордо сказал Эрих, убирая фото. – Мы учились вместе, и я как-то не замечал, какая она – долго не замечал… – Немец быстро, но без стеснения поцеловал фото и убрал его. Потом слегка вызывающе посмотрел по сторонам.
– Он каждый раз боится, что будут смеяться, – шепнул Ласло Джеку. – Если тебе понравилась его Эльза, считай, что ты его друг.
Андрей, все это время ворошивший палочкой угли с краю костерка, вскинул голову.
